— Какие дела? — сокрушенно переспросил Михаил Степанович. — Чуть не с топором на меня бросаются.
Его рассказ был невеселым.
Летом приезжала комиссия — проверить, как относятся к природе жители поселка. Специалисты ходили по дворам, смотрели, кто поранил дерево, кто срубил, составляли акты. Восемнадцать человек тогда оштрафовали.
Вместе с горожанами ходил как общественный инспектор и Михаил Степанович, за что потом выслушал не один упрек. Не на горожан обиделись жители поселка, а на него, на соседа: они-то, мол, чужие, а ты — свой. Наверное, и сам Михаил Степанович чувствовал некоторую неловкость. Как бы то ни было, с тех пор инспектор попал в отчуждение.
И еще был случай. Фурукин обнаружил, что за болотом, в прибрежной зоне, срублены 37 берез. Порубщиков искал недолго. Те, собственно, и не таились, ссылаясь на разрешение местного лесника Власова. Инспектор, как положено, составил акт, за что лесник отобрал у него сенокосный участок и лишил дров. А в лесничестве на это только руками развели.
Как быть инспектору? Ну, хорошо, Мельникова и в бассейновом управлении, и в областном совете общества охраны природы, и даже в облисполкоме знают как старого коммуниста, человека честного и принципиального. Конечно, и ему неприятны кляузные донесения, но им давно уже никто не верит. А каково Фурукину?
Об этом мы говорили и у него дома, и на обратном пути, и после поездки. Ясно одно: общественный инспектор не должен оставаться один. Противостояние: один против всех (или хотя бы против большинства) — неразумно и неэффективно. Рано или поздно он вынужден будет или отказаться от своей деятельности, или принять компромиссное решение. Известно, что инспекторы (даже и штатные), чтобы привлечь к себе помощников, предоставляют им некоторые, скажем так, льготы. То есть по сути в какой-то степени вознаграждают их за помощь.
Обычно делается это по возможности скрытно. В том-то и порок. Но у инспектора другого выхода нет. А главное — его внутренняя убежденность: сам он не сделает и сотой доли того, что успевает вместе со своими заинтересованными помощниками.
Возьмем те же Увильды. Кто должен беречь само озеро, леса вокруг него, всю окрестность? Наверное, прежде всего те, кто живет на его берегах. Им беречь, потому что они тут не пришельцы, не туристы, не «дикари». Тут их дом, тут растут их дети.
В поселке Красный камень почти двести жителей. Необходимо, чтобы они чувствовали себя на озере хозяевами. В отличие от гостей, тех двадцати тысяч человек, которые приезжают отдыхать в летние месяцы.
Собрать бы жителей поселка и сказать им: дорогие товарищи, вы живете на берегу чудесного озера, в курортной зоне, среди прекрасной природы. Люди приезжают на два дня, на неделю, на месяц — и тому рады. А вы живете тут круглый год. Цените это. И возьмитесь-ка навести порядок на берегах озера. Сами берегите природу, охраняйте ее от тех, кто приезжает сюда ее потреблять. Это ваше кровное дело. Больше некому.
Сказав эти слова, добавить бы: поскольку вы тут хозяева, то имеете право… На что? Ну, например, на место (по указанию лесничего), где заготавливать дрова. Еще что? Ну, на сенокосный участок. На пастбище. Еще что? Ловить рыбу, даже ставить сеть, положим, одну в определенные сроки.
И все это — официально!
Тогда общественный инспектор не один, а вместе с односельчанами (с большинством из них) будет следить за порядком на озере.
Психология местного жителя известна: жить в лесу — без дров, жить у воды — без рыбы? Кто-то скажет: одним разрешить, а другим — запретить? Несправедливо! Но справедливее ли грабить озеро всем без разбору, чтобы в конце концов никому ничего не досталось?
В пуховом платке, в шерстяных носках и калошах, опершись на жерди изгороди, стоит баба Нюра и смотрит на Зюраткуль.
Озеро спокойно. На том берегу чернеет, отражаясь в воде, частокол Долгого ельника. Слева от него уходит в низкие леса Черный кыл (протока), справа — Большой кыл. Еще правее полого поднимается голубой силуэт Нургуша, а ближе — зелено-оранжевая гора Лукаш. Вместе со своим четким отражением в воде Лукаш образует диск или, может быть, линзу-чечевицу почти идеальных очертаний. На темном фоне едва различима лодка, от которой тянется ослепительно белый и прямой, как выстрел, след: кто-то из рыбаков долго плывет к берегу.
С детства помнит эти места баба Нюра. Всего несколько лет не бывала она здесь: муж, белорус, увез ее на родину как раз перед войной. Два года партизанили в белорусских лесах. После войны вернулись на Урал. Стоял тут, у Каменного мыса, дом, тоже с детства знакомый, да сгорел. Зиму баба Нюра зимует в Сатке у дочери, а как только малость потеплеет, выбирается на Зюраткуль и живет на озере до самой осени.