— Возьмете с собой?
— Пойдемте, — сразу согласился он. — Покажу редкое местечко.
— Какое?
— Я уж думал, под Челябинском они совсем исчезли. А вот нашел же… Тридцать стеблей насчитал.
— Что это?
— Венерин башмачок. Редкое теперь растение.
В начале лета в тенистом лесу, на сухом склоне поодаль от болотца, под широким листом-лодочкой распускается замысловатый цветок венериного башмачка. Сам башмачок желтый, а вокруг него крестом четыре пурпурных лепестка. Заберется пчела внутрь башмачка, наберет терпкого нектара, еле выберется обратно, рассыпая пыльцу.
Красив цветок, но редок. Оттого редок, что нежен и неплодовит. Зацветает, подумать только, на восемнадцатом году. И оттого еще редок, что красив: как не сорвать, если попался на глаза.
Но рвать венерин башмачок запрещено. Растение внесено в Красную книгу. Охраняется государством.
Утром, сойдя с автобуса у Шершней, мы с Сергеем Борисовичем вышли на дорогу в Кременкуль. По четвергам, от ранней весны до поздней осени, Сергей Борисович выходит на эту дорогу в штормовке, с рюкзаком за спиной, биноклем и фотоаппаратом на груди. Каждый четверг, лет десять. А в общем-то, места эти знакомы с детства, и с тех лет до сих пор — уж сед — он ходит по лесам, если не считать фронтовые годы. Ходит и не находится никак.
День — один из отпущенных бабьим летом — хоть и солнечный, но вокруг желтизна и холодная роса на травах. Еще белеют вдоль дороги цветы икотника, цветут румянка, аистник (его плодик с длинной иглой поразительно похож на голову аиста), раскрывают лепестки ромашка, клевер, донник, еще не спрятала свои бордовые колокольчики пушистая нонея.
— Слышишь?
Слышу: тиу, тиу.
— Это синичка.
Из малинника выпорхнула птичка и взмыла вверх.
— Это конек луговой.
Через минуту Сергей Борисович опять останавливается, прислушиваясь:
— Зяблики пинькают: еще не улетели.
В лесу мы бываем наскоком да набегом. То грибы ищем лихорадочно, опустив очи долу — не остановимся, не оглянемся. То ягоды высматриваем в зарослях, ничего не замечаем вокруг. Нет бы зайти в лес не за добычей. Впрочем, без дела нам в лесу скучно: ничего не видим и не слышим. Трав не знаем, голоса птиц не различаем. Нам все невдомек: ну, букашка ползет, ну, какая-то бабочка пролетела… В лесу мы безграмотны.
Конечно, все знать нельзя. Растений тысячи, а у каждого столько родственников, такое семейство, что в нем сразу не разберешься. Иную травку и ботаник назвать затруднится, пока не пересчитает пестики и тычинки. Но самые распространенные растения надо бы различать каждому. Потому что, когда нет грамоты, нет и культуры.
Взобравшись на плотинку, мы вышли к пруду. На берегу валялась пустая гильза охотничьего патрона.
— Всю птицу разогнали охотники, — сетует Сергей Борисович.
А ведь заказник… Однако вдали замечаем черные точки на воде. Подходим ближе — стайка нырков. Плавают туда-сюда, ныряют, общипываются, взмахивают крыльями. А в стороне от них сидит на воде белая чомга. Ее еще жеребцом называют, подсказывает мне Сергей Борисович, так она кричит не по-птичьи.
И вдруг подает мне бинокль — взгляни.
В бинокль я вижу совсем близко: лес, чернота пахоты за ним, стадо коров на берегу, всадник на серой лошади, опора высоковольтной линии, гладь мелководья, отражающая прибрежные кусты, — и на этом фоне кругами летает цапля. За ней гоняется стая грачей. Цапля опустилась на мелкую воду, выждала, пока унялись грачи, и вновь взлетела.
Идем дальше. Скоро, предупреждает Куклин, то место, где растет венерин башмачок. Он то и дело останавливается, чтобы сделать запись в своем дневнике: видел белую трясогузку, кузнечики стрекочут, ожила, согревшись, бабочка голубянка, цветет люпин.
А зачем все это? Зачем нам знать, когда какие растения зацветают и отцветают, когда какие птицы прилетают и улетают, когда какие бабочки оживают и засыпают?
Надо! У природы свои часы, и фенология дает нам точки отсчета на их циферблате. Чтобы предсказать будущее, надо знать прошлое.
Вот такой вопрос: когда сеять пшеницу? Одно из условий, которое следует соблюдать, — сеять после того, как на поле взойдут и будут уничтожены ростки овсюга. А сколько их ждать? Ученые выяснили, что овсюг всходит после того, как сумма плюсовых суточных температур воздуха достигнет 260 градусов. Есть и другой ориентир: всходы овсюга появляются через 4—5 дней после распускания почек на березах, растущих рядом с полем.
А время зеленения березы можно определить по дате прилета грачей. В природе все взаимосвязано. Черемуха, рябина и шиповник зацветают не когда им угодно, а в строго определенные сроки. Жаворонок и кукушка появляются у нас тоже, соблюдая свои правила. Часы природы достаточно точны. И если мы еще плохо определяем по ним время, то потому, что их механизм изучен нами наспех, кое-как.