Кто прав: она или мы?
Нет, не простые у человека отношения с природой, очень даже не простые…
Однако о чем я?
Прогресс неотвратим. Растут лишайники городов, растут жестяные табуны автомобилей, растут асфальтовые поля…
Плохо?
А отними это у нас — водопровод с газом, автомобиль с самолетом, комбайн с конвейером, стиральную машину с телевизором?
Боюсь, будем недовольны.
Значит, это надо.
О чем же я тогда?
Я против бахвальства: человек все может.
Я против тезиса: все, что ново, — хорошо, все, что старо, — плохо.
Идти к природе — это и есть прогресс. А мы уходим от нее, как от прошлого. Норовим создать вторую природу. Начать творенья путь с начала. Но нам не выйти за пределы живой природы и стать над ней, потому что мы — ее частица.
Бросить все дела и поехать на остров — слушать соловьев?
А почему бы и нет?
Слишком вроде легковесный повод… Как посмотреть.
Говорят, век скоростей, расчета, дела. Не эмоцио, а рацио. Некогда, мол, созерцать. Некогда. А очень хочется.
Едем! Сейчас позвонит Сергей Борисович Куклин и — в путь.
18.05. Душный автобус до Кременкуля. У знакомых попросили несколько картофелин, флягу молока — и вот уже около часу мы в дороге. Идем по «меридиану» до Кайгородово. Тут километров восемь.
Свернули, наконец, в лес. Присели на сваленную осину.
— Слышишь, пеночка?
Вроде слышу. Только мешает гул мотора. Жду, пока он умолкнет. Грузовик уносится все дальше, но за ним долго стоит стальной визг его двигателя.
— А это чечевица. Повторяет свое «Витю видел?» А вот зяблик рюмит.
Дальше идем лесом. У поворота на Малышево открывается перед нами долина Миасса. Остается спуститься вниз.
18.55. Мы на острове. Заросший кустами высокий берег Миасса. Сбросили рюкзаки, присели на траву.
Не успел еще осмотреться, но уже чувствую, тут прекрасно. Что сразу изумляет — густой медовый дух. Воздух этот не вдыхаешь, а пьешь, так он густ. И все время ловишь себя на мысли: где он разлит, этот мед? Не из дупла ли стекает тягуче? Или, может быть, сама вода в реке медовая? Медовый аромат цветущих черемух разлит вокруг слишком щедро. Как бы до головной боли не надышаться.
А соловьи-то? Есть соловьи. Издали их услышали. Захлебываются вовсю. Но, кроме них, на острове столько певцов, что не умолкает птичий хор ни на мгновенье.
19.30. Стоим у воды с удочками. Я — под кустом черемухи, Сергей Борисович — у свалившейся в воду березы. Вдруг на уху наберем. Впрочем, почти не рассчитываем на нее. Постоять у воды — само по себе удовольствие.
Миасс тут довольно быстр. Едва коснувшись воды, поплавок уносится течением на длину лески. Опускаю крючок глубже, метра на полтора — даже нет намека на поклевку. Но вдруг поплавок исчез в мутной воде, я подсек, и на леске повис моллюск — самая обыкновенная перловица. Свинцовый шарик грузила оказался за сомкнутыми створками. Потянул за леску — не отпускает. Бросил в воду — держит. Так уж вкусен, что ли, свинец… Только ножом удалось разомкнуть створки.
А в это время удилище Сергея Борисовича, согнутое в дугу, ходило туда-сюда, у самого берега плескалась большая рыба.
— Неси сачок, — крикнул он. Я выхватил из рюкзака сачок (им Сергей Борисович ловит бабочек) и побежал к нему. Рыба вынырнула у коряги и тут же оказалась в сачке. Это был линь на килограмм с лишним.
Удача, даже и чужая, подхлестывает. Я бросился к своей удочке и впился глазами в поплавок. Долго ли, коротко ли, но поплавок все-таки утонул, и тут же на леске повисла еще одна перловица. Если бы я ловил устриц, а не рыбу…
Впрочем, не огорчился. Признаться, соловьи — повод, а приехал я на остров ради Миасса. И уж если тут клюют такие лини, если так проворны перловицы, значит, все в порядке.
Река на этой излучине у деревни Кайгородово и в самом деле вполне благополучна. Она по-майски полноводна, энергична, даже бурлива. Вода, как и полагается весной, мутная. Берег, на котором мы стоим, подмывается, обрушивается, обнажая корни трав, кустов и деревьев. А противоположный берег желтеет песочком. Так и должно быть на излучине.
20.35. Пока светло, осматриваю остров. Он необитаем. Кроме нас, здесь никого нет. Если бы не кострище на берегу, если бы не дорога от мостика, можно было бы подумать, что тут никого и не бывает. Еще несколько лет назад сюда можно было перебраться только вброд.
Площадь острова, пожалуй, гектара два. Он образован рекой и старицей. Вдоль берегов — заросли, едва ли не дебри черемухи, боярышника, тальника. И, разумеется, крапивы. К тому же все переплетено хмелем.