Витория гордо вскинула голову.
— Какая разница? Он же сказал, что нельзя удалить. Сэкономили!
— Ты! Подвергла! Жизненной! Опасности! Меня! Себя! Только из-за того, что у тебя не хватило денег на нормального специалиста?
Я делал ударение на каждом слове.
— А даже если и так! Что мне терять?
— А обо мне ты не подумала⁈ — я, кажется, начал терять самообладание. — Мне ещё пожить хочется! Детей завести! Внуков воспитать!
Витория закатила глаза.
— Оставь этот бред ванильный для своих дамочек. Ты же в результате всё исправил. Мне эта печать не мешает. Тебе вроде тоже.
— Да? — я прищурился. — А если я заставлю тебя голой бегать по главной площади, ты тоже так говорить будешь?
Кажется, Витория растерялась.
— А если я заставлю тебя отдаваться каждому торговцу на рынке у всех на виду? Тоже скажешь, что она тебе жить не мешает?
Теперь она побледнела.
— А если я…
— Достаточно! — киллерша вскинула руку. — Что ты от меня хочешь? Привести тебе нормального палача? Без проблем. Но платишь ты!
— Естественно, я. Другого я тебе и не предлагал. И, кстати, — бросил я вслед уходящей киллерше. — И в первый раз я бы тоже заплатил. Могла сразу нормального вести.
Витория ничего не ответила.
Сидеть в башне мне надоело, и я решил спуститься вниз. В утренний час в заведении было пустынно и безлюдно. Завсегдатаи ещё спали в номерах. Случайные залётные уже убрались по домам, чтобы не отсвечивать.
Я спокойно пересёк обеденный зал и уселся у окна. Служанка — та же матрона, что приносила нам еду в башню — возникла как по волшебству.
— Чем порадовать? — не особо учтиво, даже как-то грубовато поинтересовалась она.
Я пожал плечами:
— Да принеси что-нибудь. Мне как-то все равно.
Та протёрла стол от невидимых крошек и удалилась. Я проводил её взглядом и уставился в окно. Зимний парк, блестящий на солнце снег. Редкие проезжие на дороге. Интересно, кого это из аристократов несло в такую рань? По аристократским меркам, конечно. Простолюдины трудились уже часов пять.
Пока я пялился в окно, на столе появился дымящийся чайник и свежие булочки.
— Это, конечно, не ваш стол. Но пекарь у нас прекрасный. Никто не жаловался.
Я поднял глаза и встретился взглядом с хозяйкой борделя. По правде говоря, сейчас мне меньше всего хотелось вести светские беседы. И я уже раздумывал, как бы помягче её отослать. Но она избавила меня от этой необходимости, словно прочитав мои мысли:
— Я не стану долго вас утомлять, милорд. На рассвете вам передали конверт. Там послание от Витора. Да сгниёт он заживо!
Я скосил глаза на конверт и снова уставился на даму.
— Вы что-то хотели, не так ли? Иначе, не пришли бы ко мне лично. Я внимательно слушаю. Чаю не желаете?
Та отрицательно качнула головой и как-то замялась. Не ожидала, что я вот так сразу с места в карьер?
Я подождал несколько мгновений, но она все никак не решалась.
— Миледи. Я вас попрошу. Вы начинаете действовать на нервы, а я очень плохо спал. Давайте, выкладывайте и разойдёмся на этом.
— Витор явится сегодня к вам. Пока нет Ви. Вы специально её отослали, да? Чтобы они не встречались, да?
Я покачал головой. Отправляя Виторию за палачом, я понятия не имел, что Витору взбредёт в голову назначить мне свидание.
— Разве смею я разрушать братские узы!
— Да какие братские узы! Они родственники не больше, чем мы с вами! Всё это гильдия!
А вот это уже интереснее. Значит, Витор никто для Витории? А к чему тогда весь этот спектакль? Сложно тут у них все. Но вслух я сказал другое:
— Ну, допустим. Я всё равно не понимаю, чего вы хотите от меня?
— Спасите мою девочку из лап этого паука! Он ей жизни не даёт! Он…
Внезапно хозяйка замолчала на полуслове. Неестественно побледнела. И схватилась за горло, судорожно хватая ртом воздух. Как рыба, которую выкинуло на берег.
— Миледи, вам плохо? — я приподнялся.
Та замахала руками.
— Всё… пройдёт сейчас. Разболталась я.
— Разболталась? — не понял я.
Вместо ответа женщина отвернула рукав платья и указала мне на один из Знаков. Знак вечного молчания. Такие ставили тем, кто имел обычай говорить много лишнего.
Я молча кивнул и вернулся к своему чаю.
Рыжая ещё несколько мгновений постояла у моего стола. Но так ничего больше и не сказала. Покосилась на нетронутый конверт и молча ушла. Я проводил её взглядом и, убедившись, что никто не стоит над душой, вскрыл конверт. Пробежал строчки глазами и усмехнулся. Витор был бы не Витор, если бы не качал права. Всё ещё посмеиваясь, я достал из тайника чернила и перо и написал на обратной стороне одно-единственное слово. Точнее, фамилию. Идея таким образом решить проблемы с баронетом пришла в голову спонтанно. И я не стал сопротивляться. Но, подумав немного, всё же сделал приписку — оставить живым.