— Призвать на их голову кары земные! — ответила мне Орма. Я, по привычке, произнёс вопрос самому себе вслух.
— Кары? Единственное, что я могу призвать, как оказалось — жителя Великой Пустыни. Сумасшедшего. На всю голову.
— Кого ты можешь призвать?
Судя по округлившимся глазам Ормы, я сказал что-то из категории «из ряда вон».
— Ну… Пустынника. Ты же знаешь, что она обитаема?
— Знать-то знаю, — ошарашенно ответила девушка. — Но чтобы видеть вживую… Мне казалось, что все это сказки!
— И-ха-ха-ха-ха! — раздался в моей голове голос Скартана. Да уж. Сказочка он та ещё.
Я покачал головой:
— Нет, Орма. Они действительно там живут. И им там не очень весело.
— Им?
— Пустынникам. Целый народ, который выселили со своей территории.
— Кто?
— Не знаю. Я не силен в истории этого мира. Возможно, эльфы? Или первыми поселенцами были орки? А, может быть, все пришли одновременно?
Орма не ответила. И надолго замолчала.
Собственно, в этой гнетущей тишине мы просидели до самого рассвета. Когда первый луч застенчиво, едва касаясь решётки, заглянул в нашу камеру, я готов был на стену лезть от неизвестности. Но, едва заметив свет, тут же подскочил.
— Орма! Рассвет!
— И? — непонимающе уставилась на меня рабыня.
— Трупы! Их должно сжечь!
— Что сжечь? — опять тупой, ничего не понимающий взгляд.
Я подавил волну раздражения и медленно, практически по слогам продекламировал:
— Утро крестьянам помогло, солнце трупы за полчаса сожгло.
— Это из предания? — чуть склонив набок голову, уточнила рабыня.
— Ну… практически, да. Так что солнце должно сжечь полчища мёртвых!
— Ну, скажем так, с полчищами ты загнул, — Орма поёрзала, принимая более удобное положение. — Несколько сотен — да. Честно, даже не знаю, на что рассчитывает Фиоре. Взять столицу парой сотней мертвяков? Серьёзно?
— А что, там каждый день видят восставших мёртвых? — настала моя очередь изумляться.
Думаю, у нас в столице толпа трупаков среди бела дня на Красной площади непременно внесла бы разнообразие в новостные ленты. Хотя… я задумался. Если столица Империи по размерам хотя бы вполовину похожа на нашу, парой сотен мертвяков действительно никого не удивишь. К моменту, когда должна будет начаться паника, армия уже все порешает и замнёт. Это, конечно, если армия тут хорошо обучена.
— Гомункулы в империи не редкость. А эти от гомункулов отличаются только тупостью. И близостью к могилам. Хотя на особо впечатлительных, как я, может быть и подействует. Но гвардейцы императора этого не допустят. Его личный полк размажет всех по стенам и развесит как гирлянды по сторожевым башням. Поэтому, не имея ничего, кроме толпы усопших, пусть дико голодных и тупых, идти на столицу — самоубийство.
Из коридора послышались редкие хлопки.
— Невероятная сообразительность! Какие умозаключения! Какой полет мысли! Кажется, я понимаю, чем вызван интерес Ставроса к тебе, дорогуша!
Не знаю, что меня поразило больше. Что Фиоре решил завалиться в нашу камеру. Или новость об интересе Ставроса, читай древнего эльфа, к рабыне-орке.
Орма подскочила и забилась в самый дальний угол камеры, с ненавистью глядя на Фиоре.
— Оставь лорда Ставроса в покое! Ты и огрызка ногтя его не стоишь!
— У-у-ух, какая экспрессия! А что же, Фио всё также грызёт ногти? Как мило… И это глава Великого Дома. Надежда и опора целой ветви эльфов.
Я переводил взгляд с рабыни на эльфа и обратно. И ни черта не понимал из их перепалки. Точнее, понимал, но то, что понимал — мне было непонятно. Когда мне надоело стоять истуканом, я решил-таки подать голос.
— И всё же, господин герцог. Моя очаровательная рабыня права. Зачем вам столица в заведомо проигрышных условиях? Вы же сами понимаете, что не возьмёте её при такой численности.
Фиоре подошёл ближе к решётке и покачал головой.
— Всё-таки твоя сообразительность мне померещилась. Но, так и быть, я приоткрою завесу тайны. Тем более, тебе в этом сценарии отведена одна из главных ролей.
Я напрягся. Мои надежды на то, что нас отпустят сразу, как я передам Печати, начинали неотвратимо рушиться.
— Видишь ли, мой несостоявшийся родственник. Дело состоит в том, что это вовсе и не я иду покорять столицу.