– Хочу, чтобы пленка зафиксировала твою реакцию.
– Ясно. Можно начинать бояться?
– Тебе виднее.
Он стаскивает с плеча гитару, ставит ногу на стул и трогает струны.
– Номер собственного сочинения, исполняется впервые.
– Как мило, – благосклонно кивает Ева и сразу же добавляет: – Может, мне прикрыть ребенку уши?
– Ха, ха, как смешно. Ну ладно… раз, два, три… поехали! – Джозеф начинает петь, если только это можно назвать пением, продолжая бренчать на гитаре:
Ева хватается за живот и чуть не падает от смеха со стула, но пение продолжается:
В этом месте Джозеф опускает руку в карман, достает маленькую коробочку и протягивает своей королеве.
Каждый раз, просматривая этот эпизод, Анна чувствовала, как к горлу подступает комок. Ее отец становится вдруг необычайно серьезным и искренним. Мама со странным, немного сконфуженным выражением лица берет коробочку, не говоря ни слова, открывает ее и поднимает голову, глядя на него так, будто ожидает еще каких-то объяснений.
– Господи, перестань терзать мои уши! Что ты хочешь сказать?
– Эй, дослушай до конца. Это же мой лучший хит:
Она снова хохочет и, подняв дочь, закрывает ей уши.
– Джо!
– Что такое? Дай закончить.
Он наклоняется, чтобы поцеловать ее, и в этот момент на лицо Евы ложится улыбка – потаенная, скрытная, сексуальная улыбка, которую Анна не видела никогда больше. Ни разу.
– Какое красивое, – говорит она, рассматривая кольцо и восхищенно качая головой. – А мы можем себе это позволить?
– Ну, придется подработать на стороне…
Оба хохочут как сумасшедшие.
Джозеф берет кольцо и надевает ей на палец.
– Когда ты будешь готова выйти за меня замуж?
– Я люблю тебя, – говорит Ева, и они начинают целоваться, причем Джозеф театрально постанывает для пущего эффекта.
– Если любишь, выходи за меня, – добавляет он.
– Ну, я не знаю… Не знаю, хочу ли опять… все это у меня уже было и…
– Не «все это», Ева. Ты выйдешь замуж за меня, а не за кого-то. Или я тебе не нужен?
– Послушай, почему бы тебе не выключить эту штуку? – говорит Ева, глядя прямо в камеру, как будто только что ее заметила.
И… все. Конец фильма.
Слезы сменились рыданиями. Выплакавшись, Анна достала из кармана заранее припасенные салфетки и вытерла глаза. Как же так вышло? Почему два человека, любящие друг друга, закончили так печально? Почему ее папа оказался в Манчестере с глупой, отвратительной Мишель, а мама осталась одна?
Почему они, ее родители, допустили такое?!
Она, наверное, тысячу раз задавала им этот вопрос, а они несли в ответ какую-то чушь.
– Видишь ли, Анна, твой папочка очень тебя любит, но мы с ним уже не любим друг друга.
– Почему? Почему люди перестают кого-то любить? – И означает ли это, что придет день, когда они перестанут любить и ее?
– У нас просто не сложилось…
– Но вы же сделали Робби, разве нет? – начинала бушевать Анна. – Как это могло случиться?
Как? Ева и сама не знала ответа.
– Анна, мне очень жаль. Мне очень, очень жаль, что мы с твоим папой не живем больше вместе. – Обычно мама прижимала ее к себе.
– Но как же тогда Робби? – хныкала Анна. – У него ведь нет папы. Что будет с ним?
– Думаю, ничего страшного не случится. Посмотри хотя бы на Денни и Тома – у них все в порядке, – успокаивала Ева, поглаживая дочь по головке. – К тому же, когда Робби подрастет, то сможет ездить вместе с тобой в Манчестер. Сейчас он еще слишком мал, чтобы проводить так много времени вдали от дома. А папа у него есть, как и у тебя.
И все-таки утешения помогали не всегда. Время шло, а лучше не становилось. Анне отчаянно не хватало отца. Она хотела, чтобы они снова жили все вместе. Она не желала привыкать к такому положению, когда папа живет где-то далеко, когда видеться с ним можно лишь по выходным. При всем том, что Анна любила обоих родителей, в глубинe души она считала их эгоистами. Как они могли так поступить с ней и Робби? О чем они думали? Только о себе, о себе, о себе. Вот почему Анна твердо вознамерилась стать «врачом по голове». Ей хотелось сделать так, чтобы всем было лучше. Ей хотелось, чтобы ничего такого больше не происходило. И она решила предпринять еще одну, решающую попытку, чтобы ее родители вновь жили вместе.
Она услышала, как открывается дверь, и быстро переключилась с видеомагнитофона на телевизор.
Мишель остановилась у порога, свеженькая, только что после душа, в длинном белом халате и с полотенцем в виде тюрбана на голове. От нее пахло цветами. Слишком сильно, по мнению Анны.
– Привет! – сказала Мишель.
– Здравствуйте. – Перспектива разговора с Мишель не доставляла Анне ни малейшего удовольствия.
– Смотришь телевизор?
– Смотрела. Он мне уже надоел.
– Ага. А чем бы ты хотела заняться сегодня? – Широкая, бодрая улыбка.
– Не знаю. А вы что собираетесь делать? – Это прозвучало угрюмо.
– Планировала прогуляться. Может, вы с Джозефом составите мне компанию? – Мишель очень старалась произвести впечатление. – Купишь себе что-нибудь – платье, например, или новые туфли?
– М-м… Нет, спасибо. А почему бы вам одной не пойти за покупками, чтобы мы с папой смогли заняться чем-нибудь поинтереснее?
С этими словами Анна взяла пульт, переключилась на первую попавшуюся программу и сделала вид, что больше всего на свете ей нравятся японские мультики, где все стреляют и все взрывается.
Не говоря ни слова, Мишель развернулась и закрыла за собой дверь, чтобы тут же переговорить – возбужденным шепотом – с Джозефом.
– Что бы я ни делала, как бы ни старалась, она меня не замечает. Даже разговаривать не желает, – пожаловалась Мишель. – Я ей просто не нравлюсь.
– Успокойся, – попытался уменьшить напряжение Джозеф. – Ты же понимаешь, как ей нелегко. Поставь себя на ее место, вообрази, что это твой отец с кем-то, а не с твоей матерью. Дай ей время. Дай ей шанс.
– Она так груба со мной, так высокомерна, так заносчива!.. Тебе следует поговорить с ней, объяснить, что нельзя быть такой грубой.
– Не волнуйся. – Он положил руки ей на плечи, наклонился и поцеловал в губы. – Ей всего лишь девять лет, а тебе… – Видимо, в памяти произошел сбой, потому что он так и не смог вспомнить возраст Мишель.
– Двадцать семь, – прошипела она.
– Извини. – Он ободряюще, как ему показалось, похлопал ее по плечу и отправился к дочери.
– Доброе утро, милая.
– Доброе утро, папочка. – Джозефу посчастливилось получить то, чего редко удостаивались другие, – ее счастливую, открытую улыбку.
Он сел на диван рядом с дочерью, прижал ее к себе. Заметив мигающий огонек видеомагнитофона, взял пульт и нажал кнопку. На экране появилось смеющееся, радостное лицо Евы, прижимающей к себе малышку Анну.
– Потянуло на воспоминания, – пожав плечами, объяснила она.
Джозеф рассмеялся – девятилетняя девочка смотрит на себя, кроху, и предается воспоминаниям. Вот какая у него дочь!
– Ты была чудесной крошкой, а теперь ты – чудесная девочка.
– Папа?
– Да?
– Почему вы с мамой не можете быть добрее друг к другу?
– А почему ты не можешь быть добрее к Мишель? – парировал он, однако мысленно признал справедливость вопроса – они с Евой переживали не самый лучший период.
Решив не отвлекаться на замечание о Мишель, Анна продолжила наступление:
– Это так… по-детски. Ты такой добрый со мной, и мама тоже очень хорошо ко мне относится. Но когда вы вместе, то ведете себя совершенно глупо. Это так печально.
Откуда у его дочери такие слова?
– Извини. – Он обнял ее еще крепче. – Буду добрее к твоей мамочке.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Отлично! Первый шаг в осуществлении разработанной программы примирения был сделан, первая цель достигнута – и как легко! Можно переходить к следующему пункту.