Вернемся к центральным фигурам писаницы горы Хар-хад — всадникам. Все они переданы контурной неширокой линией. Изображения коней стилистически отличаются и от рисунков эпохи энеолита, и от коней бронзового века, впряженных в колесницы, и от лошадей с лебедиными шеями, выбитых на оленных камнях, и, наконец, от коней хуннского времени [Волков, 1972]. То же можно сказать об изображениях людей, подобных которым до сих пор не было известно в Центральной Азии ни среди рисунков скифского времени, ни среди петроглифов хуннского периода. Люди показаны стоящими (очевидно, в (130/131) стременах) на не согнутых в коленях ногах. Все фигуры имеют широкие плечи и узкие талии и развернуты анфас.
Отсутствие прямых аналогов в Евразии вынуждает привести немногие известные стилистические параллели. По изобразительной манере близки хархадским коням курыканские, известные по рисункам, прочерченным на плитах Манхайского городища в Прибайкалье на р. Куде. Чисто стилистический анализ как будто позволяет датировать изображения всадников в доспехах древнетюркским временем.[3] Следовательно, остальные рисунки возможно отнести к скифо-тагарской и хуннской эпохам.
Панцири воинов и лошадей показаны предельно четко, поэтому нетрудно сделать их реконструкции.
Панцири воинов изображены в виде длинных кафтанов, начинающихся от верхней части груди и доходящих до середины голени. Структура панцирей передана горизонтальными линиями. Логично поэтому предположить, что панцирь составлялся либо из сплошных металлических или кожаных полос, т.е. имел «ламинарную» структуру, либо из полос, набиравшихся из маленьких пластинок, и тогда он имел «ламеллярную» структуру. Отсутствие на изображениях панцирей воинов таких мелких деталей можно объяснить тем, что художнику трудно было их выбить. В то же время на конских панцирях мы видим изображение «ламеллярной» структуры, причем в сочетании с «ламинарной». Но пластинки конских доспехов обычно более крупные, особенно на местах, не требующих особой гибкости брони,— на крупе, на боках, что и нашло отражение на рисунке. Грудь и шея коня должны были прикрываться более гибкой броней, и на изображении в местах, где должны были быть мелкие пластинки, видны сплошные полосы. Так что можно предположить, что все панцири, и человеческие и конские, были «ламеллярными». Вместе с тем нельзя отбросить и предположение, что части конских доспехов состояли из пластин, нашитых на мягкую основу.
По покрою воинских панцирей можно реконструировать два их типа.
Тип I. Верхняя часть доспеха представляла собой кирасу, состоявшую из наспинной и нагрудной частей. Обе части соединялись наплечными лямками и имели застежки с боков. От нагрудной части отходили длинные прямоугольные прикрытия для бедер и ног.
Тип II. Панцирь представлял собой халат со сплошным осевом разрезом спереди и разрезом от крестца до подола сзади. Панцирь не имел наплечной части и держался на корпусе при помощи лямок, как и панцирь первого типа.
Оплечья не изображены на рисунках. Вероятно, у данных доспехов их не было. Но вообще оплечья, пристегивающиеся к лямкам, являлись характерной, хотя и необязательной, частью описываемых доспехов. Особенно часто обходился без оплечий панцирь I типа. Лямки изображены у крайнего правого всадника. (181/182)
Изображения воинских панцирей являются важнейшей датирующей деталью хархадской писаницы. Следует отметить, что панцири обоих типов бытовали в Центральной и Восточной Азии очень продолжительное время. Каждый из признаков доспехов, изображенных именно на данной писанице, также известен на различных территориях и в разное время. Поэтому для датирующих аналогий подбирались образцы, сходные с хархадскими доспехами по всему комплексу признаков. Таких аналогий нашлось немного, и датированы они близко друг к другу.
Аналогия панцирю I типа — статуэтка воина из погребения в провинции Шэньси в Китае, точно датированного 667 г. [Шэньсийский музей, 1958, рис. 7]. Хархадскому панцирю II типа аналогичны, во-первых, железный ламеллярный доспех из кургана в Нагамотияма в Японии, относимого ко II курганному периоду, а во-вторых, панцирь на воине со стенной росписи в Безеклике (Восточный Туркестан), датируемой VII в. [Kidder, 1959, табл. 78; Grünwedel, 1912, рис. 544].
Изображения шлемов на хархадской писанице из-за их схематичности дают меньше возможностей для реконструкции и точной датировки. Два признака — остроконечность и наличие какого-то торчащего сзади украшения — имеют аналогии в широком круге памятников от Восточной Европы до Японии с IV до IX в. Наиболее близкими аналогами представляются изображения на кыргызской писанице из Сулека в Хакасии [Евтюхова, 1948, рис. 187] и на золотом болгарском сосуде из Надьсентмиклоша в Венгрии [Gyula, 1972, табл. 146, 147]. Оба памятника датируются IX в., и оба связаны с древнетюркской средой. Довольно поздняя дата аналогий означает лишь то, что они являются развитием более ранней традиции, связанной с Монгольским Алтаем.
3
Вопрос о датировке этого сюжета подробно обсуждался в докладе Э.А. Новгородовой и М.В. Горелика «Наскальные изображения тяжеловооруженных всадников Монгольского Алтая» на Всесоюзной археологической конференции в Киеве в 1975 г. На эту же тему авторами была подготовлена статья для сборника МГУ «Древний Восток и античный мир» [Новгородова, Горелик, 1980].