Традиция высекания рисунков и надписей на скалах не исчезла и в послетюркский период. К петроглифам средневековой эпохи мы относим выбитые в ущелье Яманы-ус изображения всадников в сложных головных уборах, с оружием и на богато украшенных конях. Очевидно, тема охоты и военного похода еще долго оставалась центральной в изобразительном искусстве Монголии. Фигуры средневековых всадников — охотников на козлов и оленей отличаются от более древних светлой патиной, меньшим изяществом линии, большей детализацией костюма. Особенно интересны иллюстрации к выбитым на скалах буддийским текстам. Это и Будда на скале Аршан-хада, и олень, изображенный рядом с «ом-мани-пад-ме-хун» на берегах Чулуута. Художник конца XIX — начала XX в., показавший изящные вертикальные рога животного, явно подражал прототипам эпохи бронзы.
Наиболее интересны иллюстрации к тибетской надписи, выбитой в окрестностях г. Кобдо, среди которых можно встретить не только изображения коней с типичными буддийскими символами, но, что особенно интересно для нас, коня с оленьими рогами.
Как видим, наскальные рисунки как один из традиционных видов передачи информации в Центральной Азии сохранил некоторое значение вплоть до XX в.
Заключение. Мир реальный и мир петроглифов
Можно ли надеяться реконструировать мир древних людей в делом по отдельным находкам, развалинам и руинам, фрагментам дошедших до нас текстов? Можно ли восстановить хотя бы детали их жизни, быта, социальной истории, их культов и мифов на основании рисунков и надписей, сохранившихся до наших дней на скальных поверхностях и в пещерах? В том объеме, в котором нам хотелось бы, наверное, невозможно, однако в наших силах зафиксировать, скопировать и донести до читателей те памятники, которые еще не погибли, попытаться определить их место иа хронологической шкале, а затем и в жизни древних племен.
Особое место в истории мировой цивилизации занимают кочевые культуры. К сожалению, до недавнего времени культуру номадов рассматривали либо как застойную и изолированную, либо как находившуюся в непосредственной зависимости от соседних земледельческих культур. Что касается вопроса о самобытной высокоразвитой культуре и своеобразном искусстве и ремесле у кочевников Центральной Азии, то он долгие годы не мог быть поставлен серьезно из-за отсутствия достаточной информации. Открытия в Ноин-уле (Монголия) и Пазырыке (Алтай) заставили исследователей обратить внимание на неведомую ранее номадическую цивилизацию, затерянную в центре Азии, а раскопки второй половины XX в. в Северном Причерноморье, Иране, Афганистане и Туве привлекли к этой проблеме всеобщий интерес. Большой новый материал дали открытия последнего десятилетия в Афганистане (некрополь на Тилля-тепе), Казахстане (курган Иссык), Туве (курган Аржан), а также работы Советско-монгольской историко-культурной экспедиции в Монголии. Перед исследователями открылся столь своеобразный, богатый, сложный мир кочевников Центральной Азии, что стало ясно: отныне при изучении древней истории нельзя ограничиваться лишь анализом крупнейших земледельческих центров Азии и Африки, не принимая во внимание того вклада в мировую культуру, который был сделан скотоводческими цивилизациями.
Именно с этой точки зрения автору представлялось перспективным изучение петроглифов Монголии. Главной задачей было (136/137) выделить основные хронологические этапы развития изобразительного искусства; затем мы попытались проследить становление и развитие самобытного творчества кочевников Азии, выявить его наиболее типичные черты, которые порою сохранялись в течение нескольких тысячелетий. Мы считали также возможным выделить локальные варианты культур, а иногда определить этнокультурные общности, проследив их взаимодействие и контакты с соседними племенами и народами. Естественно, что для постановки подобных вопросов необходимо было рассматривать петроглифы на фоне всего того богатого материала, который известен сегодня археологам, антропологам, лингвистам и этнографам.