— Спасибо Вам, Гастод! Ритуал и правда помог мне!
Старый рыбак повидал на своём веку тысячи разных людей и сотни чудес. Жителя Элларии тяжело было удивить магическими фокусами. Заставить задуматься — да, но изменить видение мира, к которому тот привык за долгую жизнь — практически невозможно. В его голове выстроились доводы за и против сумасшествия Комена. В пользу душевной болезни говорили слова и действия парня. Против него выступали странные обстоятельства попадания на пляж деревни и сорванный ритуал определения. Но когда Комен сказал, что прибыл из внутреннего мира чаша весов окончательно коснулась пола. Деду стало ясно — парень не болен, он врёт, и не просто врёт, а выдумывает на ходу. Такой нелепицы Гастод не слышал никогда.
— Правильно ли я тебя понял, Комен, ты жил внутри Элларии и прибыл к нам из-под земли? И каким же, позволь спросить, образом?
— Я не знаю… — растерялся альбос. — Но может быть ещё один ритуал поможет?
— На сегодня хватит, — хмуро бросил старик. — Матеусу пора на занятия.
— Какие занятия, деда? — спросил Матеус и раскрыл рот. Дед зло посмотрел на мальчика и молча удалился. Молодой маг покорно проследовал за ним
Близился вечер. Фолио светил уже не так ярко, о чем можно было судить, глядя на косые пучки света, проникающие между лозами ивы. В воздухе витал сладкий цветочный аромат. Комен, пораженный частично вернувшимся воспоминаниям не обратил внимания на резкость деда. Погруженный в собственные мысли, силясь поймать ту ниточку, что отделяла его от воспоминаний о роковом дне, Комен поставил стол на место и разыскал в кустах миску. Прибрав маленький беспорядок, парень почувствовал легкую усталость и зевая присел на траву. Уперевшись на здоровую руку Комен, коснулся пальцами чего-то твердого. Мокрый деревянный кубик с вырезанным на каждой грани неизвестным символом лежал в траве.
«Наверное Матеус обронил в суматохе, отдам потом» — подумал альбос, забросив кубик в карман штанов. Уложив голову поудобнее на небольшой кочке возле корней дерева, он смотрел вверх сквозь лозы величавой ивы. Приятный, ненавязчивый запах цветов, звук колышущихся на ветру листьев и медленно плывущие по далёкому бескрайнему небу облака убаюкивали. Закрыв глаза Комен пытался сосредоточиться на событиях, предшествующих появлению на берегу. Тонкая нить воспоминаний ускользала. Парень не заметил, как заснул.
Проснулся он в полной темноте, но на вдох испугавшись парень быстро взял себя в руки. Комен успокоил себя подумав, что звезда уже давно села и слегка уняв участившееся сердцебиение, встал и попытался разглядеть тропинку.
«Жаль, что в лесу нет таких же фонарей, как у сарая» — подумал молодой Альбос. Правая кисть уже обрела чувствительность и даже не болела. Парень стал двигаться мелкими шажками размахивая перед собой руками чтобы ни во что не врезаться. Пройдя в таком темпе с пол сотни шагов он увидел вдалеке маленький источник света, слепящий глаза после долгого пребывания в темноте.
«Вот и мой фонарик» — обрадовался Комен и увереннее пошел к нему прикрывая глаза рукой. Когда он приблизился, то увидел, что вышел на поляну. В центре горел костер, обложенный камнями, а у костра на валежнике боком к парню сидели две фигуры.
— Времени всё меньше, — прозвучал грубый мужской голос. Это говорила фигура в серой холщовой мантии и капюшоне. Похожее одеяние Комен видел только на старике, что работал в библиотеке минералов, в которой молодой альбос со своими друзьями брали научные статьи для изучения.
— Гастод? Это Вы? — тихо спросил Комен, но находился слишком далеко, его не услышали.
Напротив крупной фигуры в серой мантии сидела фигура поменьше. В мантии более роскошной, фиолетовой, из более дорогого материала, расшитая серебряными нитями по подолу и рукавам.
— Я ошибся, она меня обманула, — этот голос, был более звонкий, молодой.
— Ошибка уже допущена, сын, — ответил ему первый голос. — Время задуматься над последствиями.
— Кто здесь? Вы меня слышите? В какой стороне мельница? — Комен окликнул фигуры подойдя ближе.
— Здесь есть кто-то еще?! — удивлённо спросил молодой голос.
— Это большая редкость, — ответил мужчина и обе фигуры встав с валежника схватились за посохи. — Назовись, путник!
Пришелец не мог рассмотреть лиц. Единственный источник света был за спинами загадочных фигур. Альбос понял, что может различить лишь их очертания, в то время как они видят его бледное лицо и не стал юлить:
— Меня зовут Комен, я недавно попал в деревню. Гастод и Варка поселили меня в старой мельнице. Я еще не всех в деревне знаю.
— Варка? Это же мать Весены? — спросил мужчина у сына. Ответом ему служил трудно различимый на фоне костра кивок. — Хорошо, а как ты здесь оказался?
— Я не знаю, Матеус нашёл меня без сознания на берегу, но подробностей я не помню. Помню, что я альбос и раньше жил в Ионии.
— Альбос? Что тебе здесь нужно, грешник? — грубо ответил мужчина в серой мантии, крепко взяв посох в обе руки, готовясь к нападению.
Комен отшатнулся, подняв обе руки.
— Подожди, отец, я чувствую на нём элементальный знак. Путник, если ты пришел с миром, то покажи знак и присядь к нам для беседы.
— Знак? Вы об этом кубике? — пришелец достал из нагрудного кармана кулон Матеуса.
— Ах-ха-ха! А ты хорош, грешник! — рассмеялась фигура в серой мантии. — Наглости тебе не занимать. Садись и поведай нам зачем пришёл.
Комен дождался пока обе фигуры отойдут на свои места и приблизился к костру так, чтобы разглядеть лица собеседников. Один из них — седой старец с короткой бородой и густыми усами. Комен обратил внимание на щёки, испещрённые рытвинами и хмурые тонкие брови. Второй же — молодой мужчина лет тридцати улыбался и не прикрывал длинные темные волосы, собранные в пучок. Оба собеседника имели острый нос и подбородок, что выдавало в них родство.
Альбос присел на валежник рядом с молодым человеком, который показался менее опасным, чем старик. К тому же он ещё не называл альбоса грешником, что тоже располагало. Как на духу Комен рассказал о ритуале и о том, как уснул, а проснулся уже затемно. Умолчал лишь о том, откуда у него кубик со странными знаками.
— Так, а чего же ты всё-таки хочешь от меня? — задал вопрос старший.
— Да ничего, не подскажите как выйти к мельнице? Я спать хочу, — пожав плечами ответил Комен.
Оба собеседника разразились громким хохотом. С деревьев, растущих вокруг шумно вспорхнули испуганные вороны.
— Глупое отродье, — сказал старец, занося посох над землей. Молодой человек поднял ладонь в останавливающем жесте:
— Стой, отец! Ты ещё не понял, что он может нам помочь? Дай мне минуту с ним поговорить.
— Хорошо, только быстро. Я не люблю невежд, — отмахнулся старший, вставая. Переступив через бревно, на котором сидел, он сделал пару шагов в темноту и исчез.
— Друг мой, Комен. Времени для долгих разговоров у нас нет, ты и так уже слишком долго находишься в Миахаре. Но прошу тебя довериться мне. И мы ещё встретимся, я обещаю.
— Подожди, твой отец назвал меня грешником, а потом невеждой, — мозг Комена уже протестовал от огромного количества новой информации. — Где я на этот раз и что, Сол подери, происходит? Какая ещё Миахара?
— Хорошо, я потрачу лишнюю минуту на объяснения. Но завтра ты об этом пожалеешь, идёт?
— Так, я ухожу, хватит с меня угроз и оскорблений, — буркнул Комен и встал с дерева. Костер уже практически догорал, даже сидящего в полуметре собеседника было уже почти не разглядеть.
— Прости, послушай, Найра беспокоилась о тебе. Ты действительно можешь мне помочь, но время утекает, прошу, — быстро протараторил мужчина.
— Найра? — В голове вспыхнули искры воспоминаний. Рыжая коса, веснушки, маленький аккуратный носик. При мысли о девушке на Комена накатила волна тепла и уюта. — Ты её знаешь? Знаешь, что случилось?
Костёр уже практически догорел и Комен снова разговаривал с тёмной фигурой.