— Что от меня требуется?
— Смотреть в оба, — хмыкнул король. — Я тебя отпускаю. Просто продолжай поиски, а если найдёшь воров, то сообщишь мне. У ворот назовёшь своё имя на общем языке, и тебя пропустят.
— Ублюдки нужны живыми?
— Как твоей душе угодно, Кадисса, — король внимательно смотрел в глаз разведчицы и, слегка повернув голову набок, спросил: — Так что, застывшее пламя, поможешь мне найти преступников?
— С удовольствием.
Глава 18. Меритас. Фальшивый бог
«Много больного народу встречалось всегда среди тех, кто предаётся грёзам и одержим Богом; яростно ненавидят они познающего и ту самую младшую из добродетелей, которая зовётся — правдивость»
Фридрих Ницше
Мерик проснулся в отличном расположении духа.
Потянувшись и потерев урчащий живот, он устремил взгляд к небу, пытаясь вспомнить странный, но приятный сон. Сосредоточиться не получилось. Что-то твёрдое и неудобное впивалось в затылок. Тогда лорд, сетуя на отсутствие подушки, подложил под голову руку.
Лучший способ поймать ускользающий сон за хвост — закрыть глаза и вспомнить. Два силуэта… Было в них что-то мистическое, страшное, но интересное. О чём они говорили? О чём-то невероятно важном, но…
Воняет чем-то горелым. Верса! Да как здесь можно сосредоточиться?!
Стараясь не развеять морок, Меритас нащупал рядом с собой кусок ткани и подтянул его к лицу. Не успел лорд зажать тканью нос, как почувствовал, что что-то упало на грудь.
Рогоколовы копыта! Что же такое!
Приоткрыв глаза, он увидел лежащую на теле руку. Чёрную от сажи, в рваных погоревших лохмотьях. Медленно повернув голову, Мерик чуть было не уткнулся носом в обугленное лицо мертвеца со стёкшими по щекам глазными яблоками.
Волосы на голове зашевелились от ужаса. Крик комом встал в горле.
Судорожно откинув кусок сгоревшей плоти и вырвавшись из леденящих кровь объятий, юный лорд вскочил и побежал в лес, не разбирая дороги.
Бежал и вопил, цепляясь плечами за сухие ветки. Остановился, поднял взгляд к небу. Протяжный вой отчаяния и всхлипы лорда распугали сонных птиц.
Стало легче, лорд отдышался и пошёл дальше. Вскоре заметил, что по пятам, выглядывая из-зи деревьев, следует Дирк.
Меритас закатил ему истерику:
— Версовы фанатики! Проклятье! Что это было?! Ещё один фокус, чтобы меня напугать? Именем лорда Хейдина, приказываю меня отпустить! В вашей помощи я больше не нуждаюсь.
В ответ получил лишь кривую ухмылку. Тогда Мерик попытался сбежать, петляя между сосен, но офицер всюду молча следовал за ним.
Вскоре, выдохшийся от короткого марш-броска неудачно оступился и подвернул ногу. Дирк хохотнул и принялся что-то насвистывать под нос. Его самодовольное выражение угловатого лица, как и белоснежная улыбка, сильно раздражали юного лорда.
— Да что ты о себе возомнил?! Ты всего лишь пустое место! — вопил Мерик.
Дирк, сдерживая смех, указал на штаны Мерика:
— Могу поклясться, что до пробуждения они были сухими. Пошли менять, ваша божественность!
— Помоги встать, охламон!
Вопреки ожиданиям, Дирк даже руки не подал, а, лишь ухмыляясь, предложил вернуться к лагерю. Естественно, напоминая, что в лесу его ждёт мучительная голодная смерть.
Мерик, взвесив все за и против, решил, что смерть приятнее принимать сытым, и поковылял назад, грозя офицеру гневом отца.
— Ох и накажут же тебя!
Вскоре стало не до угроз.
Дирк заселил лорда во вре́менные покои: маленькую землянку, больше похожую на нору, устланную сгнившими листьями, с узким отверстием для входа. Дверью служило прохудившееся дно деревянной бочки. Казалось, хуже быть не может.
Прежде чем Меритас успел возмутиться, как Дирк со словами: «Вашей божественности нужна достойная прислуга!», ушёл в свинарник и притащил оттуда испуганного парнишку, вид которого вызвал у Меритаса очередной приступ истерики.
Впалые красные глаза, с застывшим на лице выражением дикого, животного ужаса. Грязная воинская одежда в пятнах от свиного дерьма и крови, туловище, покрытое лиловыми синяками и шрамы от рваных ран на руках и ногах. Смрад гнили и тлена шипами пронзили нос Меритаса до самого затылка.
Но не это ужасало впечатлительного лорда больше всего. Рот парня был зашит по всей длине. Нити захватывали и порванные уголки губ и щёки, в одной из которых зияла дыра для еды.
О, Верса Милосердная, сжалься…
По словам Дирка, этот перепуганный бедолага, еле выживший после всех издевательств, должен был стать личной прислугой юного Лорда. Говорить он, очевидно, не мог, да и на слух оказался тугой. Что от него хотят — понимал с трудом. Впрочем, в первую очередь Меритас приказал пареньку держаться подальше. Эту просьбу тот выполнил быстро.
К такому нужно привыкнуть.
***
А время шло медленно. Дирк называл сутки циклами, и лишь благодаря ему Меритас не сошёл с ума, потерявшись в череде бодрствования и сна.
Шёл восьмой цикл вынужденных каникул на свежем воздухе, когда юный лорд проснулся от своего же крика. Вскочив с замшелой лежанки, он не потряс головой, прогоняя наваждение. Кошмары не оставляли, и каждую минуту забвения Мерик ворочался во сне, зовя на помощь то мать, то кухарку, то старика Оскала. Труп давно унесли, но стоило только закрыть глаза, как воображение рисовало изуродованое, обожжённое, покрытое волдырями лицо.
Выбравшись из маленькой землянки, измазанный в грязи и траве Меритас уже не понимал ни где он находится, ни в какой пьесе играет.
Как отец мог так поступить? Бросить одного в забытом богами месте? Никогда не отпускал одно после сумерек, а тут такое испытание? В голове не укладывается.
Меритас морщился, умываясь холодной водой. С трудом прожевав зачерствевший кусок пересоленного мяса, принесённого слугой, подсел к офицеру.
Сидя на одной из скамеек, перенесённых из храма к костру, надзиратель Дирк в сотый раз проверил остроту заточки кортика, протёр и принялся крутить его на ладони. Виртуозно перекидывая из одной руки в другую серебристую рукоятку с витиеватым узором в виде кошки, он исподлобья поглядывал на лорда и улыбался.
Улыбался как хищник, глядя на беспомощную жертву.
Ни мольбы отвезти парня домой, ни попытки манипулировать не приводили ровным счётом ни к чему. Дирк игнорировал вопросы и просьбы юного лорда, но исправно называл его богом, меняясь при этом в лице. Серьёзная гримаса превращалась в наигранную улыбку, обещающую скорое отправление домой. Скорый побег от невзгод и боли.
Меритас чувствовал подвох, но верил.
А что ещё остаётся?! Сидеть возле храма, наблюдать за всполохами языков пламени? Как и все не замечать отсутствия одного из послушников или делать вид, что вонючего слуги не существует?
Так вот же он. Стоит над душой, смотрит исподлобья грустными влажными глазами. Иногда что-то невнятно мычит.
Сбежать бы, да как? Это сложно. Сложнее, чем поднять взгляд, чтобы увидеть странный источник света и забыть обо всём на свете. Да и вообще, взгляд на хмурое небо порождал уйму вопросов.
Гигантский красный самоцвет, висящий высоко в небе, окружённый ослепительным белым гало, пугал уже не так сильно. Казалось, свет исходит не от самого исполина, а от странного ореола вокруг.
Меритас смирился с тем, что вся энергия поблизости стремилась к этому «Солу», оставляя за собой причудливый извилистый шлейф.
И от скуки повторял вопросы по кругу:
— Что это, во имя Юни, вообще за штука такая? Почему красная? Почему энергия уходит туда? И куда делся Фолио?
Юный лорд сокрушался и пытал Дирка вопросами, но тот лишь отмалчивался, многозначительно улыбался и мгновенно отвлекался на собственные мысли.
— А что за орден? Вы поклоняетесь этой висящей блестяшке? — не унимался Мерик.
— Ну что за вздор, мальчик мой! Мы уважаем лишь истинных богов — потомков Иная. Тех, в чьих венах течёт огонь. Тех, кого не коснулось клеймо прокля́той стекляшки.