— Простите, что не узнал Вас! Я уже далеко не молод и не могу соревноваться в сообразительности с молодыми.
— Неудивительно, последний раз я прилетал в Иллинадор, когда ты был ребенком. А по поводу твоей старости…. Что тогда говорить мне? Через 2 месяца мне исполнится семь тысяч триста сорок четыре. Или сорок пять? О, если так, то это почти круглая дата! Хм, надо будет Лизу спросить, она все дни рождения помнит, это у меня ужасная память на цифры.
— Кого? О, простите, Властелин.
Он посмотрел на меня так, что мне захотелось проверить, всё ли в порядке с одеждой.
— Жену спросить нужно, Лизу.
Я молчал, не зная, что ответить, впервые за много лет почувствовав себя неуютно в собственном доме. В дверь вежливо постучали. Альдинир подскочил, легким шагом подлетел к двери и распахнул её. Помощник повара под присмотром тайлов поставил тяжеленный поднос на стол. Бросив недоуменный взгляд на неизвестно как оказавшегося здесь человека, он спросил:
— Светлому Правителю угодно ещё что-нибудь?
— Спасибо, этого достаточно.
Помощник поклонился и, подталкиваемый тайлами, вышел. Властелин с интересом рассматривал содержимое многочисленных вазочек и тарелочек.
— Ваша кухня для меня настоящая экзотика. Вы умудряетесь из привычных продуктов готовить совершенно необычные блюда, а ваше использование приправ достойно всяческих похвал. И не стой, как истукан, составь мне компанию. Кстати, можешь называть меня Дин. Не люблю церемоний. А уж твоё имя я тем более не выговорю. Как тебя называть? Только покороче.
— Ниэль, Властелин.
— Вот и познакомились! Присаживайся и скажи мне, Ниэль, что это такое? — он наколол на двузубую вилку посыпанный пыльцой цветок кабачка, фаршированный жареными грибами.
— Это называется расто, с грибной начинкой, судя по запаху.
— Замечательно! А что еще можно положить в расто?
— Все, что угодно. Мясной фарш или паштет. Некоторые любят с сыром и травами. Кому как нравится!
Некоторое время мы поглощали пищу. Иногда бог задавал вопросы, в основном относящиеся к исходным продуктам, а не к способу приготовления. Он объяснил это тем, что учиться готовить пока не собирается. А если ему захочется эльфийских блюд, он всегда может прилететь, скажем, на завтрак. Наконец, Дир наполнил бокалы легким персиковым вином и, пригубив напиток, откинулся на спинку стула. Кажется, пришло время серьёзного разговора.
— Скажи мне, пожалуйста, Ниэль, что вы вытворяете?
Я внутренне напрягся, не понимая вопроса и не зная, что отвечать. Но бог и не ждал моего ответа, а продолжил:
— Зачем вам приспичило смешивать вашу кровь с драконьей? В этом есть какая-то острая необходимость?
Именно этого вопроса я и боялся. Сделал глоток вина, чтобы смочить пересохшие губы и оттянуть время:
— Мне нелегко дать ответ на этот вопрос, слишком много боли и разочарования он содержит, хоть и состоит всего из двух слов: мы умираем. Попытка смешать нашу кровь с драконьей — это наша последняя надежда на выживание.
— Это, конечно, печально. Но, неужели вы не видите другого пути? Почему вы не поступите, как ваши ближайшие родственники, темные эльфы? Они не настолько щепетильны в вопросах крови и прекрасно уживаются с людьми. Да, полукровки первого поколения живут недолго, всего лет триста, но их внуки живут уже ровно столько же, сколько и вы. За редким исключением.
— Светлокрылый Альдинир! — От моего возгласа бог поморщился.
— Я, кажется, просил называть меня Дин.
— Простите, Дин, но мы не можем нарушать традиции, ломать веками сложившийся образ жизни! Никогда полукровкам не стать полноценными иллинами!
— А примесь драконьей крови традиции не нарушает? Несмотря на то что драконы от таких опытов умирают? У вас совершенно извращенная мораль!
Альдинир встал и прошелся по кабинету. Потом сел на край стола, свободный от посуды, и пристально посмотрел мне в глаза:
— Отвечай!
— Я хотел дать моему народу шанс. Что означает смерть нескольких по сравнению с благополучием целого народа?
— Да, лечить вас уже поздно. И много среди вас таких, кто согласен с подобной постановкой вопроса?
Я не ответил, понимая, что не могу говорить с богом на равных. Гордость, проклятая гордость не позволила мне даже думать о том, что я мог быть не прав, когда давал согласие Терминотелю на проведение опытов над пленными драконами. Последние восемьдесят лет я жил надеждой на успех. Неужели я ошибался?
— Говори! Отмолчаться тебе не удастся! Слишком глубоко ты увяз в этом дерьме. Чью светлую голову первой посетила сия блистательная идея? — Дин отставил в сторону бокал с вином, встал и прошел на террасу. — Иди сюда, Ниэль.
— Посмотри, какая красота! Нет, не только ваш город, он, безусловно красив, с эстетикой у вас все в порядке. Все остальное — небо, звезды, лес, теплый весенний ветер — кому все это принадлежит? Только эльфам? Кроме вас, здесь живут ещё сотни тысяч других, и сейчас они точно также, как и ты, смотрят на звезды и дышат воздухом. Почему ты решил, что вправе решать судьбу этих существ? Они не такие? Хуже? Меньше живут, глупые, недостойные? Не такие красивые или сильные, как вы? А если подумать?! Чем вы лучше? Ну-ну, не надувайся, а то лопнешь.
Властелин отвернулся и подставил лицо ночному ветру. После минутной паузы он продолжил:
— Спасать вас я не собираюсь — у вас есть возможность справиться с проблемой рождаемости и без моей помощи. Достаточно принять полукровок — да, они живут меньше, но в четвертом или пятом поколении это уже незаметно. Ты никогда не думал, сколько невинных младенцев, полукровок, погибло от рук собственных матерей, тех самых утонченных эльфиек, о грустных глазах которых ты с такой тоской думаешь. Я знаю вашу привычку подбрасывать новорожденных в людские поселения на границе. Сколько из них замерзло, было разорвано зверьём — ты никогда не задумывался об этом? Те самые дети, о которых ты льёшь слезы. Добрые, душевные, любящие детей эльфийки на поверку оказываются бездушными суками. Частично их извиняет ваш фанатизм и непримиримость.
Ни одна мать не пожелает своему ребенку расти в обществе, где к нему будут относиться, как к существу недостойному. И это еще больше усугубляет твою вину, как правителя целого народа. Какой вывод можно из всего этого сделать?
Властелин в ярости ударил кулаком по резному кружеву перил, щепки полетели вниз.
— Когда-то я спас иллинов, привел сюда, и долгое время вы были моими друзьями. Помогали мне — я тогда был слишком молод, и, после смерти брата, долгое время считал вас примером для подражания. И люди тянулись к вам, как к братьям. Куда всё делось! Последняя война, которую ты развязал — до сих пор не понимаю, зачем — ничему тебя не научила. Косность мышления и фанатическое следование традициям не лучший способ существования. Неужели шесть тысяч лет недостаточный срок для того, чтобы понять — этот путь неверный! Не стоит менять окружающий мир — проще измениться самим, и большинство проблем исчезнут без следа. Ладно, у тебя будет время подумать до утра. Утром вернется посольство из Левонии. Нет, их миссия не увенчалась успехом. То, чего ты с таким нетерпением ждал — не получилось.
Я стоял, опершись спиной на стену. Когда Властелин закончил говорить, ноги перестали меня держать, я медленно опустился и сел на пол. Всё, моя жизнь окончена. Мне больше незачем жить. Я снял с головы обруч — знак власти Правителей, положил его рядом. Ветер тут же растрепал волосы и размазал слезы, против моей воли текущие по щекам. Я закрыл глаза и подставил лицо ветру. Жаль, что я не выпил сегодня яд. Меня остановило только то, что мой сын еще слишком молод, и мой советник, будь он проклят, может легко забрать всю власть в свои руки. Он давно к этому стремится.
— Эй, ты чего расселся! — Я вздрогнул от крика Властелина. — Я ещё не закончил. Завтра я буду с тобой вместе встречать посольство. Укажешь мне, кто из них Терминотель Фрестондин. Он брат твоей жены?