– Да, и боюсь, уже в серьезной стадии.
– И ничего нельзя сделать?
– Есть некоторые лекарства, которые могут замедлить его развитие на ранних этапах, но, думаю, бедняжке Элеоноре уже поздно их принимать.
– А они это понимают? Должны понимать.
– Полагаю, да, – вздохнул Айзенменгер. – Вопрос лишь в том, понимает ли это сама Элеонора.
– Господи, как ужасно!
Айзенменгер мало чем мог ее утешить, да и те немногие слова ободрения, которые он сумел из себя выдавить, были приправлены горечью.
– Как правило, от слабоумия больше страдает не сам больной, а его родственники.
На этом они оба умолкли.
Часть 3
– Елена?
Она обернулась, услышав свое имя. Нелл была облачена в простое красное платье без каких-либо украшений. Косметика на лице отсутствовала, равно как и обувь на ногах. Нелл стояла в коридоре в нескольких метрах от Елены и выглядела еще более обворожительной, чем накануне вечером. Однако Елена вновь ощутила печаль, в которую Нелл была закутана как в кокон.
– Доброе утро, Нелл, – улыбнулась она.
Нелл медленно двинулась к ней. Ее водянистые глаза казались такими огромными и нежными, что Елене на мгновение подумалось, что они могут принадлежать лишь пришелице из иных миров.
– Прости меня за вчерашний вечер, – покаянным голосом промолвила Нелл.
– О, ничего страшного.
– Просто меня это так поразило. Я не знала, чем занимается Джон.
– Надо было заранее тебя предупредить.
– Да нет, просто я такая глупая.
Елена почувствовала облегчение – казалось, Нелл избавилась от того, что ее мучило.
– Идешь завтракать?
– Я уже поела.
– Ну ладно, тогда увидимся позже.
Нелл улыбнулась.
– Да, мне столько нужно тебе рассказать.
Таннер сидел, откинувшись на спинку кресла, и вместе со старшим инспектором Саймом слушал отчет Сорвина. Когда тот закончил, он повернулся к коллеге.
– Ну, что скажете, старший инспектор?
Оба были высокими и плотными, и их можно было принять за братьев если не по крови, то по оружию.
– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Сайм. – На этой стадии нельзя пренебрегать ни одной из версий. Многое будет зависеть от результатов вскрытия.
– Когда мы получим отчет патологоанатома? – осведомился Таннер, обращаясь к Сорвину.
– Я поднажму сегодня, но, скорее всего, не раньше завтрашнего дня.
– Значит, до этого момента никаких предположений. Понятно?
Сорвин кивнул.
– Вы нуждаетесь в дополнительных силах?
Сорвин считал, что это ему не повредило бы, но по личному опыту знал, что лучше ничего не просить.
– Нет, сэр. Пока мы с Фетр справляемся.
Таннер кивнул. А Сайм и усом не повел.
Огромная кухня в виде буквы «L» была настоящим раем для обитателей дома. С одной стороны стояла газовая плита, с другой – электрическая печь и полка для разогрева пищи. Вдоль длинной стены выстроились буфеты, в самой широкой части помещения находились разделочный стол и центральная раковина, а две других располагались в противоположных концах кухни. В дополнение к внушительных размеров холодильнику, стоявшему возле одной из раковин, по соседству с кухней располагалась холодная кладовая. А за столом могли разместиться не менее шестнадцати человек.
Елена забрала Айзенменгера, и они вместе вошли в кухню; за столом уже сидела Тереза, перед которой стояла тарелка с тостами и мармеладом. На носу у нее были очки в тонкой оправе, и она читала «Тайме». Неподалеку от нее сидел маленький мальчик, за которым ухаживала девушка-подросток.
Том показался Айзенменгеру прелестным ребенком. У него были вьющиеся каштановые волосы и тонкое серьезное лицо, глаза такие же большие, как у матери, а нос более узкий. Он беззаботно болтал ногами и ел яблоко, которое няня нарезала ему дольками. Лицо у него было нахмурено и так сосредоточено, словно он решал какую-то сложную проблему.
Тереза, не опуская газеты, подняла голову, и на ее лице появилась робкая улыбка.
– А, Елена. Джон. Надеюсь, вы хорошо спали?
– Спасибо, замечательно, – улыбнулась Елена.
– Прекрасно, – уверенно солгал Айзенменгер.
Тереза повернулась к внуку, который бросил мимолетный взгляд на вошедших, но, вероятно, счел, что они не имеют отношения к его насущным нуждам.
– Это Том. Том, это Елена и Джон, – обращаясь к мальчику, добавила она более нежным и доверительным тоном. – Это наши друзья. Помнишь, мы тебе говорили, что ждем их в гости?
Том кивнул и с тем же хмурым видом снова посмотрел на Елену и Айзенменгера, после чего вернулся к своему яблоку. У Елены возникло ощущение, что ее подвергли критической оценке и она не прошла испытания.
– А это Доминик. Она помогает Нелл приглядывать за Томом. – Тереза повернулась к девушке, явно удовлетворенная церемонией знакомства.
Елена и Айзенменгер с улыбкой кивнули, а Доминик с холодной вежливостью промолвила:
– Приятно познакомиться.
– Доминик – француженка. Из Лиона.
Говорила она без акцента, зато манера ее поведения, сочетавшая в себе самоуверенность, презрение и фальшь, неопровержимо указывала на ее национальность. Она была рослой, с коротко стриженными волосами и настолько высокими скулами, что они казались почти недосягаемыми, как северный склон горы Эйгер.[13]
– Том, пожалуйста, не болтай ногами, – промолвила Доминик, вероятно, решив, что настало время продемонстрировать владение ситуацией.
Том посмотрел на нее с каменным выражением лица, словно напрочь забыл о том, как его изменить. «Оно как будто застыло», – подумал Айзенменгер.
– А мне хочется, – ответил мальчик.
– Нет, не хочется, – возразила Доминик.
Айзенменгер подумал, что, если рассуждать в классических терминах формальной логики, ее утверждение недостаточно основательно; Тома доводы оппонента тоже не убедили, и он попытался доказать свою правоту тем, что отшвырнул недоеденный кусок яблока и закричал:
– Терпеть не могу! От него воняет!
– Том… – предостерегающе промолвила Доминик; эта интонация выявила ее акцент, и, возможно, именно легкий галльский тремор в верхнем регистре лишил ее убедительности.
– Заткнись! – закричал мальчик.
Пришлось взяться за дело Терезе.
– Том! – громко произнесла она, заглушая протестующие восклицания разъяренной няньки. – Я не позволю тебе вести себя так с Доминик!
Она начала подниматься из-за стола, и решительное и гневное выражение ее лица еще больше усугубляло ощущение угрозы. Том, очевидно, обладавший не только храбростью, но и мудростью, мгновенно оценил ситуацию и погрузился в мрачное молчание.
– Ну же, ну же, мой маленький смельчак, – воспользовалась ситуацией Доминик и опустилась на корточки рядом с Томом. – Давай я тебе помогу.
Он позволил ей взять кусок яблока и положить ему в рот, не сводя при этом нахмуренного взгляда со своей бабки. Тереза улыбнулась и вновь обратилась к своим гостям:
– Тосты? Каша? У нас масса круп – в основном те, что нравятся Тому, но где-то есть и мюсли…
Елена высказалась в пользу свежих фруктов, а Айзенменгер предпочел мюсли, что было ошибкой, так как они оказались черствыми. Доминик помогла им сориентироваться. К тому времени, когда они сели за стол, Том уже закончил завтракать. Он оттолкнул от себя тарелку и произнес:
– Всё.
С точки зрения Айзенменгера, это было некоторым преувеличением, поскольку на тарелке еще оставалась по меньшей мере треть яблока, но Том не стал дожидаться всеобщей поддержки, с грохотом отодвинул стул и встал, не спрашивая разрешения выйти из-за стола и не вступая в прения. Елена заметила вспышку раздражения на лице Терезы.
– Почисти зубы, Том, – окликнула мальчика Доминик. – А потом пойдем гулять.
Она убрала со стола, выбросила остатки яблока в мусоропровод, установленный во внешней стене, и сложила посуду в раковину.
– Предыдущая няня была лучше, – заметила Тереза, когда Доминик вышла из кухни, вероятно, для того, чтобы проверить, почистил ли ее подопечный зубы.
13
Эйгер – куполообразная вершина в Бернских Альпах высотой 3970 м, знаменитая своей почти отвесной Северной стеной, перепад высот на которой составляет 1800 м и которая погубила несколько альпинистских групп, снискав себе мрачную славу «стены смерти», прежде чем была покорена в июле 1938 г. австро-немецкой командой из четырех человек