Блум снова пожал плечами.
– Он бил тебя, когда ты был маленьким?
На это ответа не последовало.
– Видимо, да.
– Бывало, – вздохнул Блум.
– Так он бил тебя? – повторила Беверли, легко улыбаясь краешками губ.
Блум начал ерзать.
– Чем он бил тебя? Ремнем? Щеткой для волос?
Блум опустил голову. Адвокат начал проявлять некоторый интерес к происходящему, однако это был пассивный интерес зрителя, а не участника.
– Именно поэтому ты так его ненавидел? – продолжила Беверли, восприняв его молчание как утвердительный ответ. – Потому что он бил тебя, когда ты был маленьким? Потому что ему нравилось тебя бить?
– Да. Именно так. – Блум внезапно вскинул голову. – Ему нравилось издеваться надо мной. И он не любил, когда ему напоминали о том, что он делал. В то время он был настоящим куском дерьма. А потом я вырос, а он состарился. И однажды я отплатил ему за то, что он делал, да еще с процентами. – Майкл глубоко вздохнул и мрачно ухмыльнулся. – А потом с ним произошел этот несчастный случай. И после него он уже начал хуже себя чувствовать. – Блум издал неприятный смешок. – Начал разваливаться на части. Начал пить, и ничто другое его уже не заботило.
Сорвин вопросительно поднял брови, а Беверли нахмурилась.
– А что это за несчастный случай?
Блум не слишком убедительно изобразил свою полную непричастность.
– Упал с лестницы. Разбил голову, повредил себе мозги.
– И это произошло случайно? – спросила Беверли. – Без всякого участия с твоей стороны?
– Абсолютно.
Ой ли?
«Тут что-то есть, – подумала Беверли. – Мы подходим к этому не с той стороны».
Блум снова опустил голову. Беверли немного переместилась, чтобы лучше видеть его лицо.
– Расскажи мне о своей сестре. Ее зовут Фиона, да?
– А что моя сестра? – раздраженно осведомился Блум.
– Как твой отец обходился с ней?
Ответа не последовало.
Интересно.
– Она на три года старше тебя, так? – спросила Беверли.
– Да.
– Ее он тоже бил? – после небольшой паузы продолжила Беверли.
Блум занервничал и принялся потирать руки, словно его пот был лосьоном.
– Значит, бил. И думаю, жестоко.
Она чувствовала, что это значило для Блума гораздо больше, чем то, что происходило с ним самим. Однако он ничего не ответил и лишь заерзал на месте.
– А он не вступал с ней… в отношения? – тихо спросила Беверли.
Блум вскинул голову.
– Лучше бы ему этого не делать! – прошипел он так, словно Альберт Блум был все еще жив.
– Иначе?.. – прошептала Беверли.
Блум открыл рот, потом закрыл его и снова опустил голову.
– Я не убивал его, – уткнувшись в колени, произнес он. – Я ненавидел его за то, что он сделал с мамой, со мной и с Фионой, но я не убивал его.
Беверли передала бразды правления Сорвину.
– Насколько я понимаю, он был безобидным стариком и совершенно не заслуживал того, чтобы его били, – произнес тот.
Блум запыхтел.
– Просто вы не видели, каким он был пятнадцать-двадцать лет тому назад. Тогда он был настоящим зверем. Считал, что избивать нас с Фи очень весело. Недоносок.
– И ты не в состоянии его простить?
– Нет, – с вызовом ответил Блум.
Честно говоря, Сорвин не знал, куда двигаться дальше, и уже готов был вернуться к событиям минувшего вечера, когда Беверли вдруг спросила:
– А где она сейчас?
– Насколько я знаю, в Лестере, – пожал плечами Блум.
Сорвин, проигнорировав это нарушение протокола, обменялся с Беверли многозначительными взглядами.
– Она была знакома с Уильямом Мойниганом? – спросил он.
– Да. Они очень дружили… – Блум резко умолк, внезапно сообразив, к чему его подталкивают. – Эй, эй, постойте! Я не имею никакого отношения к смерти Билла. Я же говорил…
– Признаешь ли ты, что сделал что-либо в отношении своего отца? – спокойно осведомился Сорвин.
Блум запаниковал.
– Они не имеют права! – вскричал он, поворачиваясь к своему адвокату. – Они все пытаются повесить на меня!
Адвокат, чувствуя, что должен проявить какую-то активность, сделал то, что сделал бы любой на его месте.
– Вам не кажется, что вы слишком усердствуете, пытаясь свалить на моего клиента все убийства, происшедшие здесь в последнее время? – саркастически осведомился он. – Я полагал, вас интересует лишь прискорбная кончина отца моего клиента.
– Нас интересуют также обстоятельства смерти мистера Мойнигана.
– Но насколько я знаю, пока не доказано, что его смерть не была самоубийством. И вам придется сильно постараться, чтобы доказать причастность моего клиента к этой трагедии.
К сожалению, сказанное было правдой.
– А твоя сестра когда уехала? – спросил Сорвин, не желая признавать очевидное.
– Семь-восемь лет назад.
Беверли подумала, что за это время произошло очень много событий.
– А почему она уехала?
Блум глубоко вздохнул.
– Не смогла больше терпеть.
– Отца? Того, как он с ней обращался?
– Думаю, да.
– А до этого она жила дома?
– Да.
– И он по-прежнему… досаждал ей?
– Да.
– И в один прекрасный день она решила, что с нее довольно?
– Это было очень тяжелое время, – ответил Блум, помолчав.
– В каком смысле?
– Этот старый пердун бил ее все чаще и чаще. Совсем взбесился, – после недолгого колебания объяснил Майкл.
– Для этого были какие-то особые причины?
Блум молча уставился на них.
– Она была беременна, – очень медленно произнес он.
Беверли едва заметно кивнула. Ну естественно.
– А от кого?
Блум сделал вид, что не расслышал вопроса.
– От кого, Майкл?
Блум не ответил, и Сорвин перевел взгляд на адвоката, который тоже повернулся к Блуму.
– Мы все равно это выясним, Майкл. Так что ты можешь спокойно сказать нам сам.
«От Альберта Блума. Отцом ребенка был Альберт Блум», – вспыхнуло в голове Беверли.
Однако в ответ прозвучало нечто совсем иное, хотя и не менее впечатляющее:
– От Малькольма Грошонга.
Сорвин и Беверли понимали, насколько серьезна эта информация, однако, вместо того чтобы что-то прояснить, она еще больше все запутывала, создавая новые призрачные связи.
– Она в то время встречалась с Биллом Мойниганом, – продолжил Блум. – Их отношения длились уже несколько месяцев, и мы считали, что они поженятся. По крайней мере, так думал наш отец.
А потом она забеременела, только не от Билла, а от Грошонга. Из-за этого они и поссорились. Грошонг уволил Билла, тот потерял коттедж, в котором жил, и уехал. Отец взбесился и выгнал сестру из дома. Она ушла прямо ночью, ничего мне не объяснив. Но я ее не виню.
– А что случилось с ребенком?
– С тех пор я ее не видел. – Блум пожал плечами.
– И ты не пытался найти ее?
– Я не знал, где она живет. А когда Билл вернулся, он сказал мне, что встречал ее в Лестере, хотя и не дал адреса.
Беверли задумалась, только ли Альберт Блум был возмущен неверностью Фионы. Возможно, Майкл излагал им несколько отлакированную версию событий.
– А что произошло вчера вечером?
Но здесь терпение Блума иссякло.
– Я уже рассказывал, – рявкнул он.
– Расскажи еще раз.
– Да пошли вы! – процедил Майкл сквозь зубы.
– Мы уже несколько раз обсуждали это, – вмешался адвокат, бросив многозначительный взгляд на часы.
– Еще один раз, Майкл, – попросил Сорвин.
Блум резко нагнулся вперед – это был агрессивный жест, но, по крайней мере, он отличался от его прежнего пассивного поведения.
– Я завел его на задворки. В последнее время он совсем не давал мне покоя. Все время твердил, что хочет помириться, что понял, каким был негодяем. Говорил, что просит прощения, – мрачно ухмыльнулся Блум.
– А ты не хотел его слушать?
– Извиняться надо было двадцать пять лет тому назад.
– И ты его избил.
– Слегка. В последнее время ему немного было надо.
Сорвин не стал задерживаться на этом – согласно медицинскому отчету, травм, ставших следствием побоев, было не много.