Эней не знал, сможет ли потом еще раз спуститься вниз, поэтому вытащил из машины сумку с оружием, кинул в нее аптечку, повесил сумку на здоровое плечо и подошел к варку. Тот поднял голову и посмотрел на него снизу вверх. В темных глазах горели алые огоньки.
— Давай руку, — сказал Эней. — Наверху зашторено.
Варк ухмыльнулся и попытался встать. Он был выше Энея, а весил примерно столько же. Втащить по узкой лестнице его удалось чудом.
Наверху в комнатке царил полумрак — плотные пыльные шторы были задернуты, наружные жалюзи опущены. И все равно варк кривился и щурился — а может, просто он так отвлекался от запаха крови. Перевязку сделали в ванной. Доверять варку Эней не стал бы никогда, а как тот относится к пистолету с глушителем, ему было тем более безразлично.
Сам варк тоже держался еле-еле: ноги распухали, причиняя с трудом переносимую боль. Высокие ботинки удержали щиколотку и голень, но вот мелкие кости стопы от удара просто разлетелись. Ботинки, на вид очень дорогие, пришлось срезать. Кусая воротник куртки, варк включил кран и вытянулся на кафеле, подставив ноги под струи ледяной воды — душ тут был даже без поддона, просто угол отгорожен занавеской, да сток в полу.
— Спать, — сказал он, еле ворочая языком. — Очень нужно. Здесь буду.
Эней выключил свет и оставил его в темной прохладной ванной.
Сейчас он мог просто прикончить варка — удар посеребренным ножом в сердце, потом отрезать голову, и тот ничего не ощутит в дневной летаргии. Но рука не поднималась. Удивляясь сам себе, Эней закрыл дверь. До сумерек он в относительной безопасности. А вечером посмотрим. Это нетипичный варк. Явно недавно инициированный и не прошедший подобающего обучения. Похоже, что-то человеческое в нем еще оставалось. Стоило попробовать доставить его к Стаху на базу — ведь такого случая может больше не представиться.
Вечером варк выбрался из ванной. Переломы зажили бесследно, и был он чистенький, бодрый и вполне уже успокоившийся. Эней ему даже позавидовал. Сам он чувствовал себя не ахти: крепко лихорадило, рана горела огнем, грудь вспухла, и правая рука напрочь вышла из строя.
— Нам нужны ботинки, — сказал он. — Футболка и куртка. Так что мы сейчас поедем и взломаем один секонд-хенд.
— Никаких «нас», стрелок. Поеду я, а ты лежи и набирайся сил. Где этот секонд?
Эней объяснил где: на Соколе, ровно посередине между Победой, где была разгромленная квартира, и этим мотелем на Запорожском шоссе, где Ростбиф устроил запасной опорный пункт.
— А потом в аптеку, — от себя прибавил варк. — И в какой-нибудь «Жуй-пей». Жрать-то надо, а?
Эней не хотел есть, но признал, что да, надо — хотя бы и через не могу.
— Поедем вместе, — повторил он.
— А смысл? Боишься, что я смоюсь на твоей машине? Я и так смоюсь, если захочу, ты это сам понимаешь. Ну пострадаешь еще немного. Ну потеряешь еще ложки три крови. На кой тебе это надо? Лежи, дыши, приходи в себя. Я вернусь, вот увидишь. Я тебе обязан.
Варк, который признает, что чем-то обязан человеку? Что-то очень большое сдохло в лесу…
Эней попробовал встать с кровати, но варк уже исчез за дверью, а через четверть минуты машина выкатилась из гаража.
Эней обругал себя доверчивым идиотом и снова лег. В одном варк не ошибался — ему нужно было копить силы.
— Подумать только, до чего я опустился, — пробормотал Игорь, когда замок — совершенно несерьезный замок на двери в подвальный магазинчик — со щелчком поддался и дверь открылась.
Он брал богатые дома и банковские хранилища. Он разгадывал сложные многосоставные комбинации шифров. Он пауком пробирался среди пронизывающих коридоры лазерных лучей. И вот пожалуйста — он берет секонд-хенд… И для чего? Чтобы добыть ботинки взамен непоправимо изуродованных и еще какие-то шмотки.
Что жизнь — театр абсурда, его не нужно было убеждать лишний раз. Они приехали с Миленой в Екатеринослав, потому что из всех крупных городов Восточной Европы он слыл самым сонным, закоснелым и зачуханным. Анус мунди. И в этой дыре Милену схватили на вторые сутки, схватили по-глупому: зашла в моби, увидела там вкусную добычу — а поблизости оказалась баба из местной ночной спецуры, а Игоря, наоборот, не оказалось… как будто он не знал, что за три дня до полнолуния ее даже в дамскую уборную одну нельзя отпускать, так ее начинает крючить…
Нет, хватит… иначе мысль снова забегает по привычному и обрыдлому кругу: «А вот если бы я сделал то-то…» Сосредоточимся на настоящем… Игорь пошевелил пальцами босых ног. Сосредоточимся, соответственно, на ботинках.