- Почему всем остальным можно выглядеть, будто они участники вечеринки поохотимся-на-зомби, а я должна переживать на счет моды?
Он не прекращает хихикать.
- Ты выглядишь, как леопардовый шарпей.
Я думаю о маленьких собачках, похожих на мопсов с большими складками кожи.
- Знаешь, ты пугаешь меня. Меня будет преследовать то, что меня обозвали морщинистой маленькой собакой в мои нежные семнадцать лет.
- Ага. Чувствительная девушка. Это показывает, какая ты есть, Пенрин. - Свет от камина смягчает его черты лица и согревает кожу. - Но если тебе нужен небольшой толчок для твоего нежного эго, то могу сказать, что ты великолепно выглядела с крыльями.
Внезапно я чувствую себя неловко.
- Спасибо... Наверное.
- Ты не хочешь выглядеть великолепно с крыльями?
- Боюсь, что это может стать предметом насмешек, что я, гм, похожа на морщинистую собаку с крылышками, но я же хороший человек или что-то такое, - я смотрю на потолок, пока размышляю об этом. - Ладно, это не смешно, получилась действительно плохая шутка.
- О, не беспокойся. Ты в безопасности, - уверяет он. - Я никогда никому не скажу, что ты хороший человек.
Я неодобрительно смотрю на него, и он хихикает над своим собственным комментарием. И в этот миг он снова становится тем же Раффи, которого я знала на дороге.
Мы нагреваем воду на газовой плите, которая все еще работает, если ты можешь зажечь ее спичкой.
После этого мы сидим у камина, попивая горячую воду из кружек, пока я рассказываю, что происходило со времени нашей последней встречи. Тепло такое приятное, что я хочу свернуться калачиком и уснуть.
- Где мой меч?
Я глубоко вздыхаю. Я не упоминала о сновидениях меча. Будет немного чересчур, если я признаюсь, что я совала нос в его жизнь.
- Мне пришлось оставить его в куче хлама на тридцать девятом пирсе в Сан-Франциско, когда меня поймали.
- Ты оставила ее?!
Я киваю.
- У меня не было выбора.
- Она не заслужила одиночества.
- Думаю, никто из нас не заслужил.
Мы встречаемся взглядами, и через меня пробегает электрический заряд.
- Она скучает по тебе, - шепотом говорю я.
- Правда? - его голос смягчается. Он так пристально вглядывается в мои глаза, что, клянусь, смотрит прямо мне в душу.
- Да, - тепло приливает к моим щекам. Я... - Она постоянно думала о тебе.
Свет от свечей мягко мерцает на линии его подбородка и губ.
- Ненавижу терять ее, - его голос теперь - низкое рычание. - Я и не осознавал, какую поддержку получил. - Он тянется и убирает мокрую прядь волос с моего лица. - Как опасно может быть привыкание.
Его взгляд приковывает меня к месту, и я не могу ни пошевелиться, ни вдохнуть.
- Может, девушка должна услышать это. Может, она тоже хочет быть с тобой, - слова сливаются в поспешном шепоте.
Он закрывает глаза и глубоко вдыхает. Качает головой.
- Этому не бывать.
- Почему?
- Правила. Традиции. Опасность. Со мной быть опасно.
- Опасно быть без тебя, - я ближе придвигаюсь к огню.
Он тянется и набрасывает одеяло мне на плечи.
- И все равно это не меняет правила.
Я закрываю глаза и чувствую тепло его пальцев, пробегающих по моей щеке.
- Кому нужны эти правила? Конец света, помнишь?
- Нам нужны. Ангелы - раса воинов.
- Я заметила. Но зачем они вам?
- Единственный способ сдерживать общество убийц вместе на веки вечные - это строгая субординация и нулевая терпимость к нарушению правил. Иначе мы бы давным-давно поубивали бы друг друга.
- Даже если правила бессмысленны?
- Иногда они имеют смысл, - он ухмыляется. - Но это не относится к делу. Главное - чтобы воины исполняли приказы, а не судили о них.
- Но если они отделяют тебя от вещей и людей, которые тебе небезразличны?
- Особенно тогда. Часто это самое эффективное наказание. Смерть - не большая угроза для настоящего воина. Но забрать твою Дочь Человеческую, твоих детей, друзей, твой меч - вот это действительно наказание.
Не могу ничего с собой поделать. Придвигаюсь ближе к нему так, что мое лицо находится на расстоянии поцелуя.
- Мы правда такие страшные?
Он практически нечаянно смотрит на мои губы. Но не отодвигается ни на миллиметр. Он приподнимает бровь.
- Дочери Человеческие действительно опасны. Не говоря уже о раздражительности, - он пожимает плечами. – Хотя, их болтливость – довольно мило.
Я откидываюсь назад.
- Я начинаю понимать, почему твой меч ушел от тебя. - Ой. Вышло неправильно. - Прости, я не имела в виду...
- Она ушла, потому что делала то, что приказано было делать, почувствовав тьму.
- Почему?
Он смотрит в кружку.
- Потому что Падший с ангельским клинком слишком опасен. Их крылья со временем изменяются и, в конечном счете, отрастает их собственное оружие, если они переживают достаточно сражений. Иметь оба крыла Падшего и ангельский меч - это слишком опасное оружие, чтобы оно было дозволено.
- Но ты же не Падший, так? Почему тогда твой меч бросил тебя?
- Ее запутали крылья, - он берет питье, выглядя так, словно желает, чтобы это было что-то покрепче воды.
- Она частично понимает, но это не похоже на разум, - он наполовину улыбается.
Я вздыхаю и опускаю кружку.
- Твой мир отличается от моего. Разве у вас есть что-то общее с людьми?
Он смотрит на меня этими глазами убийцы на идеальном лице.
- Ничего, чтобы мы могли допустить.
- Нет никакого пути избежать этого, правда? - спрашиваю я. - Мы - смертельные враги, и я бы должна пытаться убить тебя и тебе подобных.
Он прислоняется ко мне, прикасаясь своим лбом к моему и закрывает глаза.
- Да, - его нежное дыхание ласкает мои губы, когда он говорит.
Я тоже закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на тепле его кожи.
Глава 64
С поисков пищи Раффи возвращается с коробкой злаковых хлопьев и банкой арахисового масла. Я хотела отправиться в путь, но он настоял на том, что солдатам нужна пища, чтобы лучше бороться. Кроме того, он сказал, что ему нужно время на обдумывание следующего шага. Таким образом, он взлетел в ночное небо со своим удобным ночным зрением, а я сидела в доме у свечи.
Каша из отрубей и изюма на вкус как небеса, ну, то есть нирвана или что-то еще столь же замечательное и не напоминающее о смертоносных ангелах.
На этот раз у нас чистые руки и мы едим горстями хлопья и слизываем арахисовое масло прямо с наших рук. Я думаю, в этом месте на кухне есть посуда, но зачем она нам? Есть что-то забавное в том, как мы зачерпываем пальцами клейкое совершенство и слизываем его с наших пальцев, словно мороженое.
Отруби с изюмом и арахисовое масло. Кто знал, что это может быть таким вкусным? Если бы могли добавить немного шоколада, то, вероятно, сделали бы наивкуснейшую арахисовую пасту с хрустящей шоколадной крошкой для школьной распродажи. Ладно, может быть это бы не казалось нам таким вкусным в Мире До, но прямо сейчас это восхитительно.
- Мне нужно вернуться в обитель, - говорит Раффи, засовывая свои пальцы в банку.
Горстка хлопьев останавливается на пути к моему рту.
- Серьезно? В место, полное сумасшедших, кровожадных неандертальцев, от которых мы едва сбежали живыми?
Он смотрит на меня, выгнув бровь. Облизывает арахисовое масло со своих пальцев.
Я сую хлопья в рот и начинаю хрустеть.
- Просто потому, что ваши люди симпатичные, не означает, что они не неандертальцы внутри.
- Основываясь на том, что ты мне рассказала, я могу предположить, что Ури имел в виду вовсе не бунт. Любой солдат мог сказать ему, что должно случиться то или иное. Поговори об апокалипсисе перед разочарованными солдатами, понятия не имеющими о своей миссии, и ты получишь небольшую драку.
- Небольшую драку?
- Слишком старомодно? - Он зачерпывает больше арахисового масла.