- Я слышал, что израильтяне сбросили на ангелов атомную бомбу. Их унесло прямо в небо, - сказал Тра.
- Это ложь, - ответил Тру. - Никто бы не взорвал целую страну из-за надежды взорвать нескольких ангелов, находящихся в это время в небе. Это просто безответственная трата ядерного оружия.
- В отличие от радиоактивных коров, - говорит Тра.
- Именно.
- Кроме того, - продолжил Тра. - Они могут быть единственными антисупергероями, которым не страшна радиация. Возможно, они бы просто поглотили радиацию и стреляли бы ей обратно в нас.
- Они не супергерои, ты, идиот, - говорит Тру. - Они просто люди, которые могут летать. Их разорвет на осколки точно так же, как и кого-либо другого.
- Тогда почему здесь нет ангельских тел? - спрашивает Тра.
Мы стоим в центре развалин и смотрим в отверстие, которое раньше было подвалом.
Переломанные человеческие тела разбросаны по всему периметру развалин, но ни у одного из них нет крыльев
Поднимается ветер, бросая на нас холодные капли дождя.
- Возможно, они просто ранены или мертвы и находятся под завалами, - говорит один из парней, приехавший на другой машине. - Может такое быть?
Мы переглядываемся, не желая озвучивать свои мысли.
- Они забрали с собой некоторые тела, - наконец произносит Тру.
- Да, - говорит Тра. - Но, насколько мы знаем, они могли быть просто без сознания.
- Где-то здесь должен быть мертвый ангел, - говорит Тру, отодвигая один осколок и смотря вниз.
- Согласен. Там должно что-то быть.
Но там ничего нет.
Глава 10
В итоге единственное, что мы принесли обратно – это останки нескольких мертвых скорпионов, которых мы обнаружили разбросанными под каменной кладкой, и одну спасшуюся жертву - Клару.
Когда мы припарковываемся напротив школы, Сэнджай отходит с ней, чтобы, не привлекая внимания, задать несколько вопросов. Мне не нужно спрашивать, чтобы узнать, что она хочет найти своих мужа и детей. Все, кто смотрит, как она уходит, выглядят так, будто считают, что она заразная.
Когда я вхожу в наш класс истории, вонь тухлых яиц ударяет сразу же, как я открываю дверь. Подоконники заставлены коробками со старыми яйцами. Моей маме каким-то образом удалось найти тайник с ними.
Мама вышла. Я не знаю, что она делает или где находится, но это довольно нормально для нас.
Пейдж сидит на своей кроватке, опустив голову, так, что ее волосы прикрывают шов, и я могу почти не притворяться, что не замечаю его. У нее блестящие и здоровые волосы, как у любого семилетнего ребенка. Она одета в платье с цветочным рисунком, колготки и высокие розовые кроссовки, которыми болтает возле края кроватки.
- Где мама?
Пейдж мотает головой. Она больше ни слова не сказала с тех пор, как мы нашли ее.
На кресле перед ее кроваткой стоит кружка куриного супа с торчащей из нее ложкой. Похоже, что маме так и не удалось ее покормить. Когда в последний раз Пейдж ела? Я беру чашку и сажусь в кресло.
Поднимая полную ложку супа, я подношу ее к ней. Но Пейдж не открывает рта.
- Иии… паровозик заезжает в тоннель, - я по-клоунски улыбаюсь, когда пихаю ей в рот ложку, - Чу-чу! - Это срабатывало, когда она была совсем маленькой.
Она украдкой глядит на меня и пытается улыбнуться. И прекращает, когда стежки начинают изгибаться.
- Давай же, это вкусно.
Он с мясом. Я ввела правило и объявила, что, как только у нас начнутся проблемы с поиском пищи, Пейдж больше не будет вегетарианкой. Может, это удерживает ее от того, чтобы попробовать суп?
А может, и нет.
Пейдж качает головой. Она не отказывается, но и есть тоже не будет.
Я кладу ложку обратно в чашку.
- Что случилось, пока ты была у ангелов? – спрашиваю так мягко, как только могу, - Можешь об этом рассказать?
Она смотрит в пол. Слезинка искрится на ее ресницах.
Я знаю, что она способна говорить, ведь она звала меня «Рин-Рин», как тогда, когда была маленькой, и «мама» или «мамочка». И «голод». Она произнесла это несколько раз.
- Это останется между нами. Больше никто не услышит. Ты хочешь рассказать мне, что случилось?
Она медленно кивает, разглядывая свои ноги. Слеза падает ей на платье.
- Окей, мы не будем разговаривать об этом прямо сейчас. И никогда не будем об этом говорить, если ты не захочешь, - Я ставлю чашку на пол, - Но ты знаешь, что можешь есть?
Она вновь кивает. «Голод». Шепот такой тихий, что я еле слышу его. Ее губы с трудом открываются, чтобы говорить, но я успеваю заметить ее бритвенно острые зубы.
Мои внутренности сжимаются.
- Ты можешь сказать, чего ты хочешь? – Часть меня отчаянно желает узнать ответ. Но все остальное во мне в ужасе от того, что она может сказать.
Она колеблется перед тем, как вновь отрицательно качнуть головой.
Мои руки поднимаются независимо от моего желания. Я поглаживаю ее волосы, как делала это всегда. Она поднимает на меня взгляд, и ее волосы открывают швы.
Грубые, неровные стежки крест-накрест пересекают ее лицо. Швы, пролегающие от губ до ушей, перерезают его неестественной улыбкой. Красные, черные и синюшные, они так и бросаются в глаза. Они сбегают вниз по шее и под платье. Я желаю, чтобы ни один из них не проходил через ее горло так, будто ей пришили голову к телу.
Моя рука дрожит возле ее головы, почти касаясь волос, но не совсем.
Затем я опускаю ее обратно.
Я отворачиваюсь от Пейдж.
Груда одежды разбросана по раскладушке моей матери. Я роюсь в поисках джинсов и свитера. Мама не заботится о том, чтобы срывать ярлычки, но она всегда вышивает желтые звезды на нижней части штанин для защиты от бугимена. Меня это не волнует до тех пор, пока вещи сухие и не слишком воняют тухлыми яйцами.
Я переодеваю мокрую одежду.
- Собираюсь посмотреть, можно ли найти еще какую-нибудь еду для тебя. Я скоро вернусь, окей?
Пейдж кивает, вновь смотря на пол.
Я ухожу, желая, чтобы у меня был сухая куртка, в которую можно завернуть мой меч. Я, было, решаю надеть мокрую, но передумываю.
Школа располагается на самом углу между улицами с рощей, принадлежащей Стэнфордскому Университету, и элитным торговым центром. Я бреду к магазинам.
Мой папа всегда говорил, что в этом краю слишком много денег, и даже торговые центры указывают на это.
В прошлые дни, в Мире До, ты мог увидеть Стива Джобса, основателя Apple, завтракающего здесь, пока он не стал жителем Кремниевой Долины. Или застать Марка Цукерберга, основателя Facebook, перекусывающим с друзьями.
Для меня все они выглядели как средней руки менеджеры, но мой отец варился во всем этом. Технократы, называл он их.
Уверена, что несколько дней назад в лагере видела Цукерберга, копающего выгребную яму рядом с Раффи. Думаю, и за миллиард долларов нельзя купить много уважения в Мире После.
Я проношусь от машины к машине, как будто случайный выживший на улице. Автостоянка и дорожки в основном пустуют, но по магазинам слоняются люди. Некоторые собирают одежду.
Неплохое место для того чтобы найти куртку, но прежде еда.
Вывески ларьков с бургерами, закусочных с буррито и магазинов с соками заставляют мой рот наполниться слюной. Было время, когда я могла зайти в любой из них и заказать еды. В это трудно поверить.
Я направляюсь в супермаркет. Внутри линия, стоя до которой, люди не видны сверху. Я не была в супермаркете с самых первых дней Нашествия.
Полки некоторых магазинов были опустошены паникующими людьми, в то время как другие были закрыты, чтобы никто до них не добрался. Банды, образовавшиеся в Мире После, держат магазины со дня начала Большого Нашествия, с тех пор, как стало ясно, что не осталось ничего определенного.
Подвешенное на двери окровавленное перо говорит мне, что этот супермаркет принадлежит банде. Но, судя по находящимся здесь людям, банда либо щедро поделится с частью из нас, либо потеряет часть добычи, вступив в борьбу с Сопротивлением.