Закутавшись в шубу, на баке стоял вахтенный матрос Супрун. Глаза его слезились от ветра, но матрос зорко смотрел вперед. Боцман предупредил, что могут встретиться оторвавшиеся мины. Супрун пристально вглядывался в темноту.
Когда «Молога» особенно сильно проваливалась и горы воды обрушивались на бак, Сизов кричал в мегафон:
— На баке, как дела?
— Все благополучно, впереди чисто, — раздавался приглушенный ветром голос Супруна.
— Привяжись к лебедке, еще смоет за борт!
— Уже привязался, — донеслось в ответ. По гребням волн видно было, что пароход движется медленно.
— Потеряли ход, — произнес Сизов.
— Не пароход, а черепаха. Отстаем от каравана! — -ответил с раздражением Анисимов.
Один за другим из темноты показывались пароходы, буксировщики с баржами проходили мимо «Мологи» и скрывались. Близко, возле борта прошел конвоировавший караван эсминец, обдав Сизова теплым дымом.
— Не отставайте, сзади судов нет! — крикнули с него.
Штормовой ветер сносил пароход влево, где находилось минное поле. Нужно было форсировать ход, скорее миновать опасный участок. Вызвав старшего механика, Сизов предупредил:
— Неприятельский берег рядом. Форсируйте ход!
— Наша «Молога» даже в штилевую погоду больше пяти миль не делала, — сказал механик. — Вызову всех кочегаров, постараемся прибавить обороты винта.
Луч прожектора скользнул по воде и, не достигнув «Мологи», остановился. У Сизова замерло сердце: если неприятельский солдат повернет прожектор немного левее, осветит «Мологу» и идущий караван, враг немедленно откроет огонь по невооруженным судам.
Прожектор погас.
— Пронесло! — вздохнул Анисимов.
Курс лежал на юг, потом на запад, а «Молога» продолжала дрейфовать на расставленные мины. Прибавить ход не удавалось. Угрожала гибель.
В мирное время Сизов повернул бы обратно, подождал бы затишья, но сейчас он выполнял военный приказ.
Ветер и волны, не ослабевая, все время сносили пароход на опасный участок. Пошел дождь со снегом. Сизова пронизывал холодный ветер. Распахнулась шинель, но он не чувствовал холода.
«Мологу» дрейфовало более трех часов.
Теперь Сизов был уверен, что они идут над минами, расставленными в шахматном порядке. Пароход имел осадку три метра. Мины находились на глубине, немного превышающей осадку. Всякий раз при качке Сизов ожидал взрыва мины или взрывчатки в трюме.
«Нельзя же надеяться на счастливый случай. Что сделать, чтобы спасти пароход?» — настойчиво думал капитан.
На нос «Молога» имела осадку полтора метра, а на корму — около трех. Сизов решил поставить судно на ровный киль, чтобы увеличить расстояние между днищем и минами.
— Выкачать балласт из кормовых отсеков! — приказал он.
— Есть, — неуверенно ответил машинист. На мостик поднялся старший механик.
— Вы приказали выкачать балласт? А без балласта корма поднимется, винт оголится при качке, будет вращаться вхолостую, и пароход потеряет ход!
— Выполняйте приказ! — подтвердил Сизов.
Механик ушел. На мостик поднялся Анисимов.
— Я приказал выкачать воду из кормовых отсеков. Проверь исполнение.
Боцман не двинулся с места. Кто же в шторм облегчает вес судна? За сорокалетнее плавание ему ни разу не приходилось видеть такое. Другое дело, если судну угрожает гибель от перегрузки.
— Иди, Гаврилыч, проверь, — повторил Сизов.
Старик растерялся. Неужели его воспитанник, за которого он так радовался, хочет совершить безрассудный поступок? Осмеют молодого капитана. Как уговорить его отменить приказ?
— Петя, милый, извини, не хочу тебя учить, но здесь же глубоко, не надо выкачивать балласт.
Дрогнуло сердце капитана от ласковых слов. Мелей здесь нет, но есть мины. А сказать об этом нельзя. О расположении минных полей должен знать только капитан.
— Выполняй приказ, Гаврилыч. Знаю, что делаю! — решительно произнес Сизов.
Облегченная корма поднялась. Когда проходила большая волна, нос зарывался, оголялась корма и от вращения винта в воздухе сотрясался корпус.
«Груз может взорваться от удара, от сильного сотрясения», — вспомнил Сизов предупреждение морского офицера. Час от часу не легче! Сизов приказал убавить ход. Теперь пароход не станет зарываться и, следовательно, качка будет плавной.
На мостик поднялся старший механик.
— По вашему приказанию нагнали пар; можем прибавить ход, а вы даете малый. Не ошибка ли?
И механику не мог Сизов объяснить, почему он сперва требовал форсировать ход, чтобы скорее обойти опасный участок, а сейчас убавил ход, чтобы избежать сильной качки, не наскочить на мину.
«Пусть думают обо мне что хотят, а мое дело — спасти людей и груз», — подумал Сизов.
За кормой в воде вращается перо лага. Легкое перо тоже может коснуться мины и вызвать взрыв. Нужно убрать его.
— Боцман, убрать лаг!
Боцман ничего уже не понимал. Бравирует молодой капитан или вовсе потерял рассудок? Забыл элементарные правила? Кто же в открытом море убирает лаг? Неизвестно, сколько прошли и сколько осталось до базы. Горели бы маяки, можно было бы запеленговать их, узнать, где находишься. Пароход идет вслепую, единственный ориентир — лаг, а капитан заставляет его убрать.
Как хотелось Сизову подойти к старику, объяснить, где они находятся, рассказать, почему он вынужден давать такие нелепые, на первый взгляд, распоряжения!
Анисимов взглянул на Сизова и молча спустился с мостика.
Время тянулось медленно. «Скорее бы рассвет!» — думал Сизов, как будто день мог принести облегчение.
В переговорной трубке слышался громкий стук штурвальной лебедки. Это рулевой быстро вращал штурвал, стараясь удержать пароход на заданном курсе.
На мостик поднялся Анисимов, принес капитану кофе. Пить пришлось прямо из чайника. В такую качку в стакане не донести до рта.
— Замерз? Стоишь, как на параде. — Анисимов принес шубу и заботливо укутал Сизова поверх полушубка.
— Смени Супруна. Вымок бедняга.
— Он уже сменился.
Потеряв ход, судно рыскало. Анисимов поглядывал на Сизова и хотел сказать: «Выкачал попусту балласт, вот и рыщет судно», — но не решился. Капитан стоял молчаливый, строгий. «Как скоро должность капитана переменила его!» — подумал старик.
А Сизову было не до разговоров. Он сделал все, чтобы спасти судно. Стремительная качка прекратилась.
От берега отошли недалеко Можно определить свое место по грунту, но как бросить тяжелый свинцовый лот? Он может попасть на мину.
Небо на востоке прояснилось. Наступил рассвет.
С бака раздался голос вахтенного:
— По носу пароход!
Сквозь предутреннюю мглу Сизов увидел пароход, тащивший баржу. За ним следовал другой, третий…
Поднимая белую пену, зарываясь в волнах, к «Мологе» подошел «морской охотник».
— Становитесь на свое место. Почему выдвинулись вперед? — крикнули с него.
Сизов улыбнулся, свободно вздохнул. Опасность миновала. «Молога» нагнала караван. Словно гора свалилась с плеч. Капитан похлопал по плечу удивленного Анисимова. Лицо его стало по-прежнему веселым и добрым.
— Значит, живем, боцман?
«Нет, не испортила должность Петю. Просто трудно было ему в первый рейс», — решил Анисимов.
— Как же мы очутились впереди каравана? — спросил он.
— Мы дрейфовали, срезали угол и очутились впереди. Механики, накачайте в кормовые отсеки балласт! — весело крикнул Сизов в переговорную трубку. — Наверно, ругают меня на чем свет стоит!
— И за дело, — проворчал старик, все еще ничего не понимая.
Стало совсем светло Ветер ослабел. Уменьшилась и волна. «Мологу» обгоняли пароходы с баржами, и вскоре караван оказался впереди.
Из-за горизонта виден маяк Толбухина, а за ним и Кронштадт.