— В этом нет ничего необыкновенного, — раздраженно сказал Райт. — Уровень прилива сейчас наибольший — сизигийный. Он, как известно, намного выше квадратурного. А еще выше уровень поднял ураган. Мне с трудом верится, что мы живы. Ждать помощи нам было бы неоткуда… Ну, хватит болтовни! — вдруг заорал он. — За дело! Надо сбегать за инструментом и за помощью!..
Навстречу им, напрягая все силы и размахивая руками, спешил мистер Ричи. Несмотря на все старания, приближался он очень медленно. Его воодушевлению при виде головоногого не было предела. Без ложного чувства брезгливости он принялся ощупывать лакированного гиганта, над которым уже кружились чайки. Но, узнав о гибели Челленджера, он сразу сник, отошел в сторону и стал глядеть в океан.
Райт отправился за помощью. Еще издали он заметил чету Хиксманов, расхаживавшую вокруг станции. «Понемногу выползают, — подумалось ему. — А другие, должно быть, все еще в сонной одури». Из-за угла дома показался взъерошенный Смит.
— Хэлло, Райт! Куда мог запропаститься Челленджер? — сиплым голосом выкрикнул он. — В его конуре все перевернуто и переломано. Не видел?
Райт жестом подозвал его и Хиксманов. Он вполголоса передал им свою версию исчезновения друга и отправные моменты для ее обоснования.
— Надо как-то подготовить Лингулу. Где она?
— Какой ужас! — воскликнул Смит. — Что же нам делать? Лингулу нельзя посвящать в это. Такая кошмарная смерть! Она не простит себе, что оставила его одного… Натика горячо поддержала последний довод. Все согласились, что Лингуле не следует рассказывать о том, что произошло. И они составили свой план.
— Вот вы, Райт, и, скажем, Бреки Уайт выступите свидетелями. Вы поднялись раньше нас и видели, как Челленджер в очень дурном настроении, не объясняя причин, решил бросить все и уехал, ни с кем не простясь. Таким образом, лгать придется только двоим. Куда уехал?.. Скажите, что он буркнул что-то неопределенное. Надо немедленно проверить моторку. Он умел пользоваться ею?
— Еще бы, он нередко уходил в море в одиночку! — подтвердил Райт.
— Чудесно! — продолжала Натика. — Вот он и ушел на ней… Ну, а если моторка окажется все-таки на острове, то, значит, Челленджер попросил вас, Райт, сопровождать его до порта, чтобы потом вы отвели катер назад.
— Некоторого правдоподобия эта история не лишена, — сдержанно отозвался Райт. — Сейчас я отправлюсь взглянуть на катер, а вы предупредите остальных, чтобы они не проговорились. И как быть с его телом, ведь кальмара придется вскрыть?
— Сделаем это не раньше, чем куда-нибудь отошлем ее. А тело втайне предадим земле в глубине острова. Я уверена, что после его «бегства» Лингула у нас долго не задержится. Добровольно она не останется ни минуты. Так что нам недолго придется хранить молчание, — решила Натика.
Когда Бреки Уайт в отсутствие Райта объявил, что Челленджер уехал, Лингула очень тяжело приняла это известие. Бедная женщина старалась держаться стойко, но на какое-то время оно лишило ее сил. Затем она заявила, что Челленджер только опередил ее.
— Как раз сегодня, в день моего рождения, я и готовилась расстаться с ним! Что ж, так, может быть, лучше. Меньше поводов для слез, упреков и сожалений!
Ее слушали молча. Челленджера теперь ничто не могло обидеть.
Около часа пополудни возвратился Райт, и мы облегченно вздохнули. По странной случайности, моторная лодка не только сохранилась, но и была в исправности; ее занесло песком поверх футляра. Связь с большим миром не была прервана. Но вспомнили о нас лишь через двое суток.
В три часа этого злополучного дня мы всей компанией проводили расстроенную Лингулу. Она оставляла нас, как собиралась оставить и Челленджера. Смит снял футляр, мотор заурчал, и мы расстались, чтобы больше никогда не встретиться. Наш обратный путь прошел в молчании.
Мы собрались на пустынном берегу вокруг кальмара. Чайки уже пировали на нем и, спугнутые, отлетали с большой неохотой. Они почти выклевали его глаза.
Райт и Бреки Уайт, как удостоившиеся особой чести, рубили и кромсали его тело. Все с ужасом и нетерпением следили за ними…
Этот день, казалось, не имел конца. С каким-то неопределенным внутренним трепетом мы вновь и вновь возвращались к трупу чудовища и всматривались в его навеки сомкнувшийся попугаячий клюв величиной с бочку. Мне первому попались на глаза часы Челленджера, и я взял их себе на память. Их корпус потускнел, и никелировка местами сошла. Этой же ночью мы хоронили то, что осталось от Челленджера…