— Исключено.
— “Исключено”! — передразнил Кан. — Я читаю: “Бретмюллер лежит пластом, как покойник”. А через секунду он бьет окна, врывается в комнату!
— И это уже во второй раз. — Абст помолчал. — Говоря по чести, я теряюсь в догадках. Странно, очень странно. Впрочем, скоро причины выяснятся…
— Когда же?
— Скоро, — уклончиво сказал Абст. — А вот мы и пришли!
Луч фонарика уперся в серую бетонную стену, обшарил ее, скользнул в сторону и задержался на широкой двустворчатой двери с пандусом — в такие можно ввозить больных на колясках.
— Кто? — спросили из темноты.
Абст молча направил фонарик на себя — осветил грудь, плечи, лицо.
— Проходите, — сказал голос.
Посетители приблизились к двери. Абст коснулся кнопки звонка. Дверь отворилась.
Они проследовали по коридору, миновали еще одну дверь и оказались в небольшой комнате.
Бретмюллер, связанный, точнее, запеленатый широкой брезентовой лентой, лежал вверх лицом на низком клеенчатом топчане, который занимал всю противоположную стену комнаты. Заросший подбородок безумца был вздернут, челюсти плотно сжаты, широко раскрытые глаза не отрываясь глядели в какую-то точку на потолке. Он часто и коротко дышал.
— В сознании? — Кан нерешительно остановился посреди комнаты.
Абст покачал головой. Подойдя к Бретмюллеру, прикрыл ему глаза ладонью и тотчас отвел руку. Больной не реагировал.
— В седьмую, — сказал Абст служителю, молча стоявшему у двери. — Приготовьте все, как обычно. Полный комплект. Не забудьте кофе и сигареты.
— Неужели он будет есть? — спросил Кан.
— Полагаю, нет. — Абст скривил губы в усмешке. — Однако так надо…
Он провел Кана в уютную комнату с мягкой постелью, ковриком перед нею и креслом у большого окна. Чуть пахло дымом: один из служителей возился у камина, разжигая угли.
В коридоре раздались шаги, четверо санитаров внесли больного, уложили в постель.
Вошла Марта Ришар, врач и помощница Абста. Кан кивнул девушке. Та поклонилась.
— Забинтуйте ему руки, — распорядился Абст.
— И голову? — спросила Ришар, оглядев грязную, сбившуюся набок повязку на лбу Бретмюллера.
— Только руки. — Абст нетерпеливо облизнул губы. — Руки он увидит, голову — нет. Приступайте!
Лицо девушки порозовело. Она ловко обмотала бинтами обезображенные, с комьями запекшейся крови кисти больного. Закончив, выпрямилась и вопросительно поглядела на Абста. Тот шагнул к столику с инструментами, достал из кармана коробочку ампул, отломил у одной из них кончик и втянул содержимое ампулы в шприц. Ришар обнажила и протерла спиртом плечо Бретмюллера.
Абст мастерски сделал укол.
Когда он повторил инъекцию, введя умалишенному еще одну дозу, у девушки дрогнули губы. Она взяла вату, чтобы протереть место укола, но Абст вынул из коробочки третью ампулу.
— Девятьсот тысяч! — пробормотала Ришар.
Вместо ответа Абст вновь вонзил иглу шприца в руку пациента.
Служитель убрал столик с медицинскими инструментами, вкатил другой — на нем уместились тарелки с обедом, бутылка какой-то воды. В высокой вазочке подрагивало апельсиновое желе.
Не прошло и десяти минут, как дыхание больного замедлилось, стало ровнее, глубже. Его губы разжались, и на лице проступил слабый румянец.
— Время! — скомандовал Абст. Он обернулся к Кану. — Действие препарата началось. Сегодня все будет протекать быстрее. Хочу еще раз напомнить: осторожность! Все время будьте начеку.
Ришар быстро распеленала Бретмюллера. Брезентовые ремни были сняты и унесены в коридор. Абст облачился в белый халат и шапочку.
Постепенно выражение глаз Бретмюллера изменилось. Вот он на секунду прикрыл их, затем повернул голову и оглядел комнату.
Увидев Абста, больной сделал попытку подняться. Ришар и служитель помогли ему сесть в кровати, под спину подложили подушки. Затем они вышли.
Абст приблизился к Бретмюллеру, взял его руку.
— Здравствуйте, — сказал он. — Сегодня вы выглядите молодцом. Пульс почти в норме. Словом, наши дела продвигаются.
— Но я совсем слаб, — проговорил больной. — Кружится голова, все плывет перед глазами. Нет, нет, не уверяйте меня — я чувствую, мне хуже.
— Пустяки. — Абст ободряюще улыбнулся. — Заверяю, что самое трудное позади. Лечение идет успешно. И вот я привез вам гостя.
— Я узнал господина Фридриха Кана, — безучастно сказал Бретмюллер. — Господин Кан желает допросить меня? Я готов сказать все, что знаю.
— Отлично. Вы продолжите свой рассказ, вам будут заданы вопросы. Но сперва следует пообедать.
Бретмюллер покачал головой.
— Не могу, — прошептал он. — Меня мутит при одном виде пищи.
— Хорошо, вы подкрепитесь позже. Не желаете ли сигарету? Тоже нет? Очень жаль. Я принес вам болгарские сигареты, самые лучшие. Курите, сегодня вам можно!
Бретмюллер устало покачал головой. Заперев дверь, Абст вернулся к кровати.
— Итак, приступаем, — сказал он. — Вы всплыли в гроте. Что с вами случилось в дальнейшем? Не торопитесь, подробнее опишите грот.
— Да, грот… — Бретмюллер поморщился, хотел было поднести руки к голове и обнаружил, что они забинтованы. — Что это? Что с моими кулаками?
— А вы ничего не помните? — небрежно спросил Абст.
На лице больного отразилось усилие мысли… Но вот он глубоко вздохнул, расслабился, и лицо вновь обрело выражение безразличия.
— Не помню, — проговорил он. — Обрывки каких-то кошмаров. Будто бежал, бил обо что-то руками, рвался… Нет, ничего не могу связать. Что же со мной случилось? Неужели снова буйствовал, кричал?..
— Вместо того чтобы лежать спокойно, вы пытались разбить кулаками вот эту стену. Короче, у вас был кризис. К счастью, он миновал. Поэтому-то вы так слабы. Это естественно: ведь организм изо всех сил боролся со страшным недугом. Боролся и победил.
— Значит, я буду жить?
— Разумеется, — бодро сказал Абст. — Но начинайте свой рассказ. Господин Кан очень занят, он должен спешить в Берлин.
— Не могу. — Бретмюллер сделал длинную паузу. — Очень хочется спать.
Абст встал. Он был встревожен. Поймав на себе взгляд Кана, едва заметно кивнул. Это означало: “Торопитесь!”
— Вам удалось осветить грот? — быстро спросил Кан. — Как он выглядит?
— Мы применили переносный прожектор.
— Как он выглядит? — переспросил Кан. — Он велик? Какой высоты своды? Есть ли расщелины в стенах, пустоты, туннели?
— Грот очень велик. В поперечнике метров триста, если не больше. Своды теряются в темноте. Сверху свисают сталактиты. Их множество. С некоторых стекает влага.
— А стены грота отвесны?
— Кое-где они спускаются к воде полого, под тупым углом, будто откосы.
— Так что из воды можно выйти?
— Да. Там, по крайней мере, два таких места. Мы и воспользовались ими. Мы излазили все вокруг- искали выход из подземелья. Поиски продолжались более суток. Обнаружено было много больших полостей в стенах, своего рода пещер в пещере.
— Есть и сквозные пещеры?
— Пещер много, но сквозных мы не нашли. Ни одной. Полость наглухо закупорена.
— Как же вы оказались на воле?
— Выплыл через тот самый туннель. У меня был аварийно-спасательный респиратор.
— А с какой стороны он начинается?
— Туннель?
— Да. Откуда вход в грот?
— С зюйда.
— То есть с противоположной стороны… Я хочу сказать: база находится к норду от скалы?
— Да.
— Какие глубины в гроте во время полной воды?
— Там очень глубоко.
— Сколько?
— Футов триста. Может, и больше… Простите, очень кружится голова. И боль начинается — все та же дикая, нечеловеческая боль в голове!.. Позвольте мне заснуть.
— Разговор надо продолжить, — жестко сказал Абст. — Господин Кан, пожалуйста…
— Да, да, — поспешно проговорил Кан, коснувшись рукой колена Бретмюллера. — Еще несколько вопросов, и мы оставим вас в покое. Тогда вы сможете хорошо отдохнуть. Ну-ка, напрягите свою память и сообщите нам ширину туннеля. Может ли проникнуть в него подводная лодка?