И, прежде чем мальчик успел что-нибудь возразить, он выскочил из окна н исчез.
Время тянулось медленно, Володя был одет очень тепло. На нем был полушубок, правда, старый, но еще прочный, ватные брюки и валенки, собственные валенки Ларисы Афанасьевны. Из прежних вещей он сохранил лишь свои ватные чулки, которые очень помогли ему, когда они перебирались через овраг. Однако мальчик основательно замерз и стал бегать взад и вперед по комнате, чтобы согреться. Прошло уже больше часа, но Жора не появлялся. Володя начал беспокоиться. Что могло случиться с его спутником? Почему его так долго нет? Он осторожно подкрался к окну, чтобы выглянуть наружу, и в тот же миг что-то тяжелое внезапно сбило его с ног и придавило к полу. А секундой позже в окне появился и сам Жора.
— Зашиб тебя? Ну, не серчай!.. — запыхавшись, промолвил он.
Володя медленно поднялся, рядом лежал тяжелый мешок.
— Ты принес хлеб?
— Ну да, оба мешка. За два раза. Пришлось потрудиться по-настоящему. И топор тоже. Сейчас принесу. — Он вылез из окна и быстро вернулся с топором и вторым мешком.
— Ну, Володя, — объявил он, — настал и твой черед поработать.
— А что я должен делать?
— Считать-то ты умеешь? Не разучился в лагере?
— Умею…
— Вот и будешь считать…
— Зачем?
— Затем, что самому мне считать будет некогда… Я дождусь, когда скроется часовой, и начну выламывать доску. А ты считай. Как только досчитаешь до ста пятидесяти, крикнешь: пора.
— Ладно…
— Но так придется делать много раз. И считать нужно не очень быстро и не очень медленно. Вот так: раз, два, три…
— Понимаю.
— Ну, тогда за дело!
Все последующие два часа Володя удивлялся неистощимой энергии и выносливости Жоры. Он то яростно трудился над досками, то с проворством обезьяны влезал в окно, чтобы тут же выскочить обратно. Вскоре он был вынужден снять полушубок и остаться в одной рубашке, но и та взмокла от пота.
— Подожди, Жора, — возмолился наконец мальчик. — У меня язык во рту не поворачивается…
Жора накинул полушубок и присел на подоконник.
— Две доски я уже обработал, — сказал он. — Покончу с третьей, и шабаш! Ты-то и сейчас пролезешь, но завтра придется тащить через эту дыру двести семьдесят пять девчонок и мальчишек. Вот и надо, чтобы она была побольше. Так вернее…
Володя с любопытством выглянул в окно.
— Но ведь все доски на месте, — удивился он.
— Вот и хорошо, что на месте… Я их не ломал, а вырезал вокруг гвоздей. Теперь их когда угодно снять можно и снова поставить.
— Чем же ты их вырезал? Топором?
— Топор мне служил вместо молотка, а немецкий штык вместо стамески. Ну как, отдохнул? Тогда считай!
Меньше чем через час Жора покончил и с третьей доской.
— Остается только тебя опустить, — сказал он. — Подвал-то глубокий?
— Глубокий.
— А ты ноги не поломаешь, коли прыгнешь?
— Там была лестница…
— Была, да небось давно сплыла. Или ты думаешь, немцы ее для тебя специально оставили?
Володя колебался недолго.
— Я спрыгну.
— Вот и хорошо. А ребята твои проснулись. Я слышал, они шептались…
— Тогда их можно окликнуть?
— Валяй! Только не больно громко.
Володя перевесился через подоконник.
— Ребята! — позвал он. — Коля! Нина! Митя!
Сначала было тихо. Потом послышался чей-то голос:
— Кто это?
— Это я, Володя! Родин!
— Володька!
— Нина!
— Тише, ты! — Жора схватил Володю за воротник и быстро втянул его в комнату. — Ишь обрадовался!
— Что случилось?
— Смотри!
Кусты напротив окна вдруг осветились. Вероятно, часовой услышал голоса и забеспокоился. Луч фонарика медленно скользил по склону оврага.
— Если он заметит наши следы на снегу, мы пропали. — Жора сказал это почти спокойно. — По-настоящему!
Но фонарик потух. Немец ничего не заметил и, не слыша больше шума, успокоился. Тем не менее Володя уже не решался возобновить разговор с Ниной.
— Я вот что надумал, — после короткого молчания произнес Жора. — Сейчас тебе лезть в подвал нельзя.
— Почему?
— Рассчитывай сам. Надо выпрыгнуть из окна — это раз. Снять три доски — это два. Спустить тебя вниз — это три. Поставить все доски на место — это четыре. И, наконец, снова спрятаться — это пять… Времени у нас всего две — три минуты. Мы можем успеть, а можем и не успеть. Я пойду в комнату напротив и погляжу, что делается во дворе. Надо дождаться смены караула.
— Зачем?
— Пока часовые будут меняться, пройдет лишняя минута, и я успею спустить тебя в подвал. И хлеб тоже… Ну, я пошел!
Володя сел на пол и стал терпеливо ждать. Но не прошло и двадцати минут, как Жора вихрем ворвался в комнату.
— А ну, живо! — воскликнул он, подбегая к окну и выбрасывая в него мешок с хлебом. — Прыгай!
Володя прыгнул и упал в снег. Пока он поднимался, рядом с ним бухнулся в сугроб второй мешок, за которым последовал и сам Жора.
— Сюда, Володя! Скорей! Скорей! — Он мигом снял доски и спустил мальчика в окно. — Эй вы, внизу! Берегитесь!
До пола оставалось не более полутора метров, и Володя приземлился благополучно, хотя и не устоял на ногах.
— Не задерживайся, отходи! Зашибу! — командовал наверху Жора, подтаскивая к отверстию оба чувала. — Получайте! Вот вам первый! А вот и второй! Готово!
Володя стоял, задрав голову, и видел, как тусклое светлое пятно над его головой уменьшилось в размерах, а затем вовсе исчезло. Жора прикрыл окно досками, и на сердце у мальчика сразу стало тоскливо и жутко. Он вновь почувствовал себя пленником, маленьким и беспомощным существом, отданным во власть могучей злой силы. Удастся ли им спастись? Это должно было решиться через двадцать четыре часа. А пока оставалось одно — ждать!
Глава VIII
ОЖИДАНИЕ
Тишина, воцарившаяся в подвале после неожиданного появления Володи, была нарушена Ниной.
— Это ты, Володя? — спросила она. — Да, — ответил мальчик.
— Ты зачем вернулся в лагерь?
— Я привез хлеб…
— А партизаны? Ты нашел партизан? — прозвучал где-то совсем рядом голос Коли Вольнова.
И хотя Володя ничего не видел в темноте, он почувствовал, что вокруг него плотной стеной стоят ребята и что все они ждут ответа именно на этот вопрос.
— Да!
По комнате пронесся как будто тихий шелест. Сомнений не было, никто не спал, но право расспрашивать Володю они, казалось, предоставили лишь Нине и Коле.
— Партизаны нас освободят?
— Да, завтра вечером, когда стемнеет!
Коля нашел ощупью руку Володи и крепко пожал ее:
— Молодец! Ты спас нас всех!
— Спасибо тебе, Володя! — тихо добавила Нина.
Володя смутился. Он вспомнил, как дрожал от страха в лесу. Нет, он не молодец… Ему просто повезло, что на него наткнулся Герасим Григорьевич.
— Оки нападут на лагерь? — опять спросил Коля.
— Нет, они увезут нас потихоньку. Мы вылезем в окно, нас посадят в сани и увезут…
Володя вспомнил все, что говорил Михаил Германович, и разъяснил возможно внушительнее:
— Близко от лагеря стоит воинская часть. Если стрелять, то к эсэсовцам прибудет подмога. Партизаны не смогут вести бой и одновременно вывозить нас. — Володя повысил голос, чтобы его было слышно в самых дальних рядах. — К завтрашнему вечеру мы все должны быть готовы. — И, сделав небольшую паузу, добавил: — Партизаны прислали вам хлеб! Два большущих мешка!
Темнота вокруг словно всколыхнулась.
— Тише, ребята! — крикнул Коля. — Разойдитесь! Мы поделим хлеб и разнесем его по комнатам…
Хлеб делили долго, и Володя тем временем пробрался в угол, на свое старое место, и сел рядом с Катей, которая с жадностью уплетала кусок хлеба. Он вспоминал, как они с Жорой ковыляли целый километр по глубокому снегу и переползали на животе овраг. Многие ребята так ослабли, что такой путь им будет не под силу… Значит, их придется тащить на руках? Все это казалось невыполнимым. И как смогут партизаны вывезти детей без шума, когда рядом с домом ходит часовой?