Тихонечко простонав, Миша открыл глаза, и фантастический аппарат далекого будущего сразу же исчез, вместо него на письменном столе остался лежать современный учебник «Теория техники толкания».
До зачета оставался всего один день, а прочитать оставалось еще почти полкниги…
Юный студент сделал усилие и пробежал глазами еще несколько строк. Безуспешно — в голову не лезло ничего. Миша захлопнул учебник и некоторое время уныло смотрел на его обложку. Атлетически сложенный спортсмен с рисунка на обложке, вооруженный знанием теории, уверенно и мощно посылал ядро прямо в Мишу.
Развеселая песня про разноцветные кибитки, гвоздь эстрадного сезона, которую напевала в соседней комнате сестра Татьяна, ученица седьмого класса специальной школы с обучением на исландском языке, звучала насмешкой. Миша поднялся из-за стола и поплелся в ванную, чтобы принять холодный душ. Движения его были замедленны, словно на телеэкране действия хоккеиста, повторяющего, как он забросил шайбу.
Мерно зажурчала вода. Но ее холодные струйки, обтекающие юное тренированное тело, в этот раз, увы, не придавали бодрости. Стоя под душем, Миша стал уныло перебирать в уме другие способы, которыми можно было бы все-таки заставить себя заниматься. Сделать это казалось выше человеческих сил. Настойчиво хотелось уйти из дома куда-нибудь подальше — в места, где люди легко и свободно обходятся и без техники толкания ядра…
…Да, именно вот такой оказалась завязка невероятной этой истории.
И сама обыденность, повседневность подобной завязки лучше любых других уверений должна подтверждать полную достоверность всех событий. Ясно, что любой научно-фантастический вымысел, по строгим законам жанра, сразу должен был бы начинаться не в пример как эффектнее. Скажем, с того, что в дверь Миши Стерженькова постучалась прекрасная девушка, прилетевшая с Марса; что ему позвонил по телефону последний из жителей Атлантиды; что, совершив прыжок с фибергласовым шестом, Миша не опустился затем на пенопластовую подстилку, подчиняясь действию закона всемирного тяготения, непреложность которого давно уже не вызывает никаких сомнений, а оказался бы, например, в четвертом измерении, или вышел на орбиту искусственного спутника, или же, наконец, распался на атомы и начал существовать в какой-то новой, не изученной современной наукой форме организации жизни, — ведь так обычно начинаются все эти поднадоевшие уже истории, в которых нет ни крупицы правды…
Конечно, на самом деле никогда не происходит ничего подобного, и потому, строго придерживаясь истины, отметим, что началась достоверная, хотя и необыкновенная история Миши Стерженькова очень обыденно — началась с того, что у юного нашего героя не было никакого желания заниматься, а было желание уйти куда-нибудь из дому.
(Здесь, впрочем, самое время пресечь определенные подозрения в адрес Миши. Ведь кое-кто, пожалуй, неминуемо сможет предположить, что в конце концов Миша действительно махнул на зачет рукой и, понадеявшись неизвестно на что, отправился в какое-либо увеселительное место — в кино, в цирк, на эстрадный концерт, — чтобы легкомысленными развлечениями вытеснить из души угрызения совести, если они только были…
Нет, упорно и добросовестно Миша Стерженьков овладевал знаниями, положительно проявлял себя в теории и в практике разнообразных дисциплин, целеустремленно окончил первый курс и уже начал сдавать экзамены за второй, в зачетке его почти исключительно были четверки и пятерки. Что же касается теории техники толкания ядра — она была единственным предметом, с которым у Миши обстояло неважно, бывает ведь так…
Много ближе к истине оказался бы тот, кто предположил бы, что, энергично растерев себя жестким полотенцем и выйдя из ванной, позанимавшись немного с гантелями и гирями, потолкав штангу, Миша вновь вернулся к письменному столу и, обретя, как говорят спортсмены, второе дыхание, одолел в конце концов оставшиеся страницы теории. Да, так, без сомнения, поступил бы юный спортсмен… если бы не одно обстоятельство, исключительно важное для дальнейшего развития событий. Дом, в котором получила недавно новую квартиру семья Стерженьковых — Иннокентий Иванович, старший экскурсовод Музея художественной вышивки, Алевтина Игоревна, водитель самосвала грузоподъемностью в сорок тонн, Таня и Миша, — расположен был на городской окраине, возле густого лесопарка, в котором протекала река Москва. Короче, Миша Стерженьков принял еще лучшее решение: взять с собой учебник и позаниматься где-нибудь в тихом и укромном лесном уголке).
Повеселев, он вышел из ванной и заглянул в комнату младшей сестры, чтобы сделать ей строгое внушение о том, что надо не петь, а готовиться к предстоящему экзамену по исландскому фольклору. (В ответ, увы, Стерженькова Татьяна показала старшему брату язык, и с большим трудом он сдержался, чтобы не применить меру физического воздействия.)
Потом крепкие, тренированные ноги легко спустили Мишу по лестнице до первого этажа, и он ступил на асфальт, слегка даже пружинящий от июньской жары.
Лес, начинавшийся сразу же за домом, манил тропинками, уходящими к реке, и Стерженьков, сжимая под мышкой учебник, углубился в чащу.
Настроение его менялось, душа вновь наполнялась энергией, привычной спортивной упругостью. Предмет уже не казался ему таким трудным, с ним, без сомнения, можно было справиться, как и с любым другим.
Изредка Миша совершал короткие, хлесткие рывки метров на тридцать-сорок. Затем тропинка стремительно полетела вниз, к ленте реки, и Миша, мигом раздевшись на берегу, с наслаждением ступил в воду и мощно поплыл навстречу речному трамвайчику, поочередно меняя кроль, брасс, баттерфляй, переворачиваясь на бок, на спину.
Выйдя снова на берег, Миша тут же, рядом, выбрал тенистое место, лег на траву и углубился в учебник с силами, которых еще полчаса назад даже не подозревал в себе…
Да, в лесу учебный процесс пошел не в пример легче, решение, принятое юным спортсменом, оказалось абсолютно правильным. Миша перекидывал страницы учебника и за страницами словно бы воочию видел коротенькую фигуру преподавателя теории техники толкания Ивана Васильевича Петрова, смешно прыгавшего у доски, на которой он рисовал оптимальные траектории для полета ядра, объясняя своим тенорком: «А если соревнование происходит, скажем, в Андах, то здесь угол начального направления тот же, однако учитывается поправка на высоту над уровнем моря… Если же соревнования в Вологодской области, тогда иначе… И совершенно особое дело в городе Алма-Ате…»
И все эти формулы и траектории стали теперь доступны и понятны, постепенно Миша даже увлекся — так ведь бывает иногда, когда вдруг увлекаешься тем, что еще недавно казалось скучным.
Время шло. Земля медленно поворачивалась вокруг оси. Наконец Миша закрыл книгу и, чувствуя приятную усталость отменно потрудившегося человека, перевернулся на спину.
Над лесом нависало огромное июньское небо, было тихо; слышно было, как на другом берегу реки, в сельской местности, негромко бормотали куры и коза время от времени пробовала свой голос. Миша Стерженьков глубоко вздохнул и прикрыл на мгновение глаза, с наслаждением ощущая на лице солнечное тепло…
И вот только тогда размеренный ход явлений привычных, обыденных вдруг сменился событиями непостижимыми и невероятными, много превосходящими в этом даже самые необузданные выдумки.
Сначала раздался звук — он был тонким и похожим на комариный писк. Звук возник где-то совсем рядом, и казалось, что до него можно дотянуться рукой.
Миша Стерженьков от неожиданности вздрогнул, сел и стал осматриваться по сторонам. Ничего такого, что могло быть похоже на источник звука, нигде не было видно.
Волнуясь, Миша стал осматривать окрестности еще пристальнее.