— Хозяином здесь будешь? — спросил Аким.
— Останусь. Мне ж много не надо. И шоферы едой не обижают.
— Коли ты, Назарыч, серьезно, то и зарплату тебе положат. Ты не беспокойся. И продуктовым НЗ обеспечим. Чего это тебе при должности паромщика побираться!.. Дворец-то сам собрал?
— Сам.
— Не мал?
— На нарах человек двадцать разместятся.
Жихарев хлопнул Назарыча культяпкой по плечу.
— Так это ж отель!
— Чего?
— Гостиница.
А когда вошли в избу, Жихарев еще больше удивился. Внутри древесина лиственниц была ошкурена и нежно светилась.
— Ну, Назарыч, не ожидал, — сказал Аким. — Быть тебе в должности паромщика! И гостиницу твою поможем содержать. Это точно. Если б ее тут не было, следовало выдумать. Поможем.
— Я ж не из-за этого…
— Знаю. И тем не менее…
Конечно, Аким знал, что по всей Сибири и особо на Севере то на половинке, то на четверти пути от чего-то до чего-то стоят вот такие — а есть и много хуже — избы с добровольными сторожами-блюстителями. Такой должности не существует ни в одном штатном расписании. Исполняют ее старики, которым не под силу сделалась охота, но без людей, без дела жить они не могут и не хотят. Бескорыстное и страстное служение — потребность их души.
У Назарыча еще достало сил за лето по бревнышку собрать избу. Впрочем, не без добрых людей — редких проезжающих мимо, умаявшихся шоферов. Он благодарил их отменной заваркой.
Трактористы уже отужинали и чаевали, когда в избу пришли Жихарев и двое бульдозеристов, промерзшие, с осунувшимися лицами.
По тому, что парни не хотели раздеваться, пока не согреются, Назарыч догадался: люди они на Севере недавние. Но Аким, конечно, настоял на своем.
— Ты, двоюродный племяш, меня здесь слушайся! — похохатывал он, стаскивая с долговязого Лазарева полушубок. — Раздевайтесь до белья — тотчас тепло будет. Н ты, Сашка, не отставай. А еще солдаты! Чего ж холод под одежкой хранить?
После четвертой кружки чая Жихарев оглядел парней, на которых под полушубками оказались только хлопчатобумажные солдатские гимнастерки, и спросил:
— Сдурели?
— Не заработали еще на одежку.
— Больше недели на дорогу не дам, — жестко сказал Жихарев. — Как раз за это время настил на реке наморозим.
Парни в гимнастерках переглянулись, отерли пот со лбов, утерли распаявшиеся в тепле носы.
— И не просите — больше не дам. Не загорать сюда приехали! — разгорячился Аким.
— Вот-вот, — закивал Сашка, такой же коротышка, как и Жихарев.
— Три дня — и дорога будет, — трубно высморкавшись, сказал Лазарев.
— Чего?! — не сдержался румяный тракторист в свитере крупной домашней вязки. — Не трави.
— Трофим сказал — три дня, — подтвердил Сашка Попов. — Значит, три.
Аким налил себе еще чаю в кружку:
— Послушай, паря, Север трепачей не любит. Ты хоть прикинул, сколько и какой земли передвинуть надо, отутюжить? А? Однако, поди, нет, Лазарев. Это ж месячная норма.
— В армии норм нет, — сказал большеглазый Лазарев.
— Братва, — заторопился румяный тракторист, — отвечаем ящиком спирта — не вытянут солдаты.
— Ха! — воскликнул Сашка. — Пейте сами. Нам без надобности.
— Горючее нам без надобности, а вот парой свитеров ответьте, — сказал Лазарев.
— Свитеры — чепуха! — рассердился Аким. — Попову я свой из запаса дам, а для тебя, Лазарев, у ребят найдется. Кто ж к вам под полушубки заглядывал…
— Свитер найдется, — поддакнул тракторист-торопыга. — Только вы чем ответите, пехота?
— Горючим на праздники, — подмигнул Сашка. — Чтоб твоя морская душа распустилась, как масло на горячей сковородке.
Аким нахмурился:
— Не зарывайтесь, ребята. Здесь Север.
— Дядя Аким, и мы не в тропиках служили — в Забайкалье.
— Вещи разные… — протянул Жихарев.
— Будто мы не служили, — обиделся вдруг тракторист-торопыга, передавая Трофиму плотной вязки свитер подводника. — Флот — это, брат, флот, а не пехота.
— Я не об этом говорю, Филипп, — пожал плечами Лазарев. — А за свитер спасибо.
— Поглядим, как пойдет дело, — сказал Жихарев. — Теперь — спать.
На другой день трактористы рубили лес для стлани на льду. Река хотя и замерзла, но слабо. Естественный ледяной мост не выдержал бы многотонную махину уникального грохота. Лазарев и Попов трудились над выравниванием спуска словно одержимые. Назарыч носил им к бульдозерам чан и разогретые консервы, и ели они, не вылезая из кабин.
К полуночи треть спуска была отутюжена. Аким сам проверял дорогу и остался доволен. А в шесть утра бульдозеристы снова сели в кабины. Лазарев хотел побриться, но Жихарев запретил:
— Обморозишь лицо.
— Непривычно небритым. Чувствуешь себя плохо.
— Привыкай. Это — Север.
— Ладно. Попробую, — пробурчал Лазарев. — «Север, Север»…
В полдень, когда начали укладывать стлань, Трофим неожиданно остановил бульдозер и спустился к Жихареву, на реку. За ним — Сашка.
— Дядя Аким, — сказал Лазарев, — почему вы бревнышко к бревнышку подгоняете?
— Чего тебе?
Трофим повторил вопрос.
— Испокон веков четырехнакатная стлань так делается, — недовольно ответил Жихарев. — Что еще?
— Если бревна укладывать по-другому, то и трехнакатная стлань выдержит.
— Точно, — поддержал друга Сашка.
— Занимайтесь своим делом, — раздраженно сказал Жихарев.
— Вы выслушайте, дядя Аким.
— Какой я тебе, к черту, дядя!
Сашка улыбнулся во весь рот:
— Соскучились мы по «гражданке», дядя Аким. А трехнакатную стлань нас капитан Чекрыгин научил класть. На маневрах это было. Ей-ей! Точно. Вот Трошка подтвердит. — И Попов искреннейшим образом захлопал белесыми пушистыми ресницами.
Лазарев вытаращил и без того крупные глаза, но Сашку, видать, понесло:
— Мы за три дня такую стлань сделали — закачаешься! Она выдерживала пять бронетранспортеров сразу. И три танка еще. А эту игрушку запросто выдержит! — Попов мотнул головой в сторону грохота, высившегося на горбе берега.
— Ты дело говори, — чуток подобрел Жихарев. — Чего болтать-то. На рынке, что ли, товар расхваливаешь? Рекламу даешь? Цену набиваешь?
Смущенный Лазарев переминался с ноги на ногу. Назарычу показалось, что рассказ о сверхпрочной стлани, которую солдаты наводили под руководством капитана Чекрыгина, выдуман Сашкой на ходу. Но эти соображения Назарыч удержал при себе, да и хотелось узнать, как выкрутится Лазарев.
— По-моему, — начал Трофим, — надо поперечные бревна раздвигать в разные стороны. Одно наполовину вправо, другое — влево. Площадь их опоры на лед увеличится в полтора раза…
— Вот! Смотрите! — Сашка достал коробок спичек и, разровняв валенком снег, показал наглядно, что предлагал сделать Трофим.
— Потом, — продолжил Лазарев, взяв спички, — второй накат, продольный, укладывается вровень. Ну, а третий, как обычно, бревно к бревну.
— А водой заливать как? — спросил Аким, очень заинтересовавшийся проектом.
— Обычно! — выпалил Сашка, покосившись на Лазарева. — Это ж Север, дядя Аким. Тут лед крепче стали. Верно?
— Да, — подтвердил тот.
— Можем и расчетик сделать. Математический, — совсем осмелел Сашка.
— И так понятно, что к чему, — сказал Жихарев. — И без математики ясно. Ловко. Молодцы! Вот чертяки! — улыбнулся начальник колонны, нажимая пальцем на спичечную модель стлани, а затем заторопил: — Ну, давайте на дорогу! Чтоб к сроку готова была! Это ж действительно монтажники могут закончить обогатительную фабрику к Новому году. Ведь только в оборудовании и задержка. Давайте, давайте, ребята, на бульдозеры! Неделю выгадаем, понимаете?
И спуск, и стлань подготовили за три дня. Столько же выгадали при подъеме на противоположном берегу, день сэкономили в пути…
Однако все эти воспоминания Назарыча уложились в две фразы:
— Вот тогда, с грохотом, они здорово помогли! И дорогу подготовили, и с мостом придумали. Хорошие парни, дельные.
— Кто спорит! — поднялся с колодины Малинка. — Да вот один пропал, другой утёк…