Зарика кивнула.
— После выполнения задания учлеты в каждой паре, естественно, менялись ролями, — продолжал Борца. — Не знаю, как уж получилось, но Май и Федор оказались в одной паре. Первым лететь досталось Федору. В полетном предписании у него значилась Луна. Правда, задание для него придумали не совсем обычное: он должен был сам выбрать любой участок лунной поверхности, изучить его и передать изображение своему дублеру. Май, которая находилась в бункере, обязана была определить, где находится этот участок.
— Без помощи карт?
— Какие могут быть карты на экзамене, — усмехнулся Борца. — Тут мне нужно сделать небольшое отступление. Скажи, Зарика, как люди твоего времени представляли себе в общем Луну?
— Ты имеешь в виду лунную поверхность?
— Да.
Зарика задумалась, затем медленно произнесла, словно читая по книге:
— Луна — царство скалистых гор, глубоких кратеров. Здесь нет влаги, нет воздушных течений, которые могли бы сгладить ее поверхность.
Борца удовлетворенно кивнул:
— Вот-вот. Это ходячее представление о нашем естественном спутнике держалось не одно столетие.
— Разве оно неверно?
— Верно, но только в общем и целом. А в каждом правиле есть исключения. На одном из них и решил сыграть Икаров. Луну он знал основательно, как и любой предмет, с которым имел дело. Поэтому для него не составило труда выбрать на лунной поверхности совершенно ровную круглую площадку радиусом километров в пятьдесят.
— Нет на Луне такой площадки!
— Так подумала и Май, в этом и состояла ловушка Икарова. Между тем такая площадка на Луне есть, она называется «плато Варгентина». Ну, прилунился Федор на этом плато и передает изображение Май. А та в растерянности, потому что рассуждает, как большинство людей, в частности как ты. Федор включает по ее требованию круговое наблюдение — и все равно: перед нею гладкая, как стол, равнина. Разве это Луна?!
— А горизонт? Ведь на горизонте все равно должны были наблюдаться пики.
Борца с деланным отчаяньем схватился за голову, чем переполошил попугая в клетке.
— Боже мой! — воскликнул Борца. — Проходят десятилетия, рушатся горы, высыхают моря, но ошибки, — он поднял указательный палец, — ошибки остаются прежними! Ты сейчас повторила ошибку Май…
— Погоди! — остановила его Зарика. — Я сама. — Она подумала и неуверенно произнесла: — Радиус видимого горизонта?..
— Верно. Умница! — похвалил Борца. — В этом весь фокус. На Луне радиус видимого горизонта ничтожен по сравнению с земным, он составляет всего-навсего два с половиной километра.
— Ну и штучка твой Федор! — протянула Зарика. — А как же с зачетом?
— Пришлось пересдавать.
— Обоим?
— Конечно.
— Капитан Икаров… — прошептала Зарика. — Это правда, что он один повел «Пион» к Черной звезде?
— Не один. Экипаж «Пиона» состоял из белковых роботов, — поправил Борца.
— Какая разница? Человек-то на борту был один… А почему с ним не полетел больше никто из людей?
— Так решил Высший координационный совет.
— Это жестоко.
— Нет, это гуманно, — возразил Борца. — Полет к Черной звезде обещал быть, по прогнозам астрофизиков, очень опасным. Поэтому совет решил: чем меньше людей подвергнется смертельному риску, тем лучше.
— Почему Черная звезда опаснее других?
— Там царствует огромная гравитация, — пояснил Борца, — люди с такой гравитацией еще не сталкивались. Она столь чудовищна, что как бы «глушит» все остальные силы — электромагнитные, ядерные… Она даже самое пространство сминает и комкает, как бумагу.
Зарика кивнула:
— Знаю. Теория Лобачевского.
— Вот именно — теория, — подхватил Борца. — Много лет гениальное предвидение русского ученого оставалось чисто умозрительной гипотезой, потому что экспериментально проверить его было трудно. Нужны были слишком сильные поля тяготения, чтобы проверить связь между гравитацией и метрикой пространства. Я не слишком по-ученому выражаюсь? — спохватился он.
— Да нет, все понятно. Но если Черная звезда так опасна, почему было не послать к ней автоматическую ракету, без людей?
— Говорю с тобой и вспоминаю дни перед стартом «Пиона», — сказал Борца. — Сколько тогда споров велось вокруг этой экспедиции! Сколько копий поломали! Обсуждался, конечно, и твой вариант, связанный с автоматической ракетой. У него было немало сторонников, они говорили: «Пион» к Черной звезде должны повести белковые роботы… — Борца посмотрел на Зарику и счел нужным пояснить: — Белковых роботов синтезируют в Зеленом городке, это место такое на реке Обь, в Сибири. Их воспитывают без всяких ограничителей, поэтому белковые роботы — первые помощники человека. Они обладают огромной силой и ловкостью, высокой приспособляемостью к новым условиям, в случае нужды способны принять самостоятельное решение… И все равно человека белковый робот заменить не может, — произнес Борца с глубокой убежденностью. — Без человека на борту «Пион» не смог бы решить поставленную перед ним научную задачу.
— А какова была цель экспедиции?
Борца произнес чуточку торжественно:
— Разгадка гравитации.
— Разгадка гравитации! — повторила Зарика.
В этих словах для людей, живущих в XXII веке, заключалось многое, очень многое. К тому времени стало ясно, что ключ к гравитации — одной из сокровеннейших тайн природы — даст людям неизмеримую власть над силами мироздания. Искони силы тяготения были враждебны людям. Какой-то древний философ сравнил эти силы с цепями, которыми человек прикован навсегда к своей планете — Земле. Философ ошибся: человек сумел разорвать эти цепи и выйти в открытый космос. Но все равно каждый такой выход сопровождался огромными затратами энергии: силы тяготения продолжали оставаться враждебными людям.
Победа над силами тяготения, возможность управлять ими открывали человечеству совершенно новые, доселе невиданные перспективы, связанные с покорением времени и пространства.
Зарика спросила тихонько:
— «Пион» еще не вернулся?..
Борца отрицательно покачал головой.
— И сведений от него не поступало?
— Их и не могло быть, — сказал Борца. — Тяготение Черной звезды так велико, что она не отпускает от себя ни одной частицы, ни единого радиосигнала, ни одного кванта света. Потому, собственно, и назвали эту звезду Черной, хотя настоящее ее имя — Тритон.
— А когда «Пион» должен вернуться на Землю?
— На этот вопрос никто в мире сейчас не смог бы ответить, Зарика.
— Разве нельзя вычислить, хотя бы примерно? Известно ведь, наверно, и расстояние до Черной звезды, и средняя скорость «Пиона»…
— И расстояние до Черной звезды, и средняя скорость «Пиона» известны, это верно, — сказал Борца. — Мы не знаем только одной вещи: сколько времени может пробыть капитан Икаров в окрестности Черной звезды.
— И только? Ну, тут можно взять условную цифру в пределах разумности.
— Например?
Зарика подумала.
— Скажем, десять лет, — предложила она.
— Десять лет, — усмехнулся Борца. — А тысячу лет не хочешь? Или десять тысяч лет?
— Ты сказал — десять тысяч лет? — Зарике показалось, что она ослышалась.
— Да. Тут возможна любая цифра.
— Но ведь это означает, что капитан Икаров вернется на Землю давно… умершим?
— Нет, не означает. Не забывай, что я имею в виду время, протекшее на «Пионе» с точки зрения земного наблюдателя. Что же касается Икарова, то для него время — как говорят физики, собственное время — должно течь совсем иначе, чем для нас. Там, близ Черной звезды, все происходит по-особому.
— Не понимаю, — призналась Зарика.
— Не ты одна, — утешил ее Борца. — Чтобы разобраться во всем, нужно дождаться возвращения «Пиона».
— Мы можем и не дождаться…
— Что ж! В таком случае, «Пион» и его капитана встретят наши потомки, — сказал Борца, и в голосе его звучала непоколебимая уверенность.
— А мне так хотелось бы дожить до возвращения «Пиона»! — тихо произнесла Зарика. — Пусть старушкой, седенькой, сгорбленной, но дожить. Увидеть живого Федора Икарова, посмотреть на его экипаж… Я ведь, представляешь, в жизни не видела белкового робота! Они появились после старта «Альберта».