Джон Арго взялся за ручку двери, усмехнулся и покачал головой. Возможно, и придется пойти на это, но пока еще рано. Даже примитивный штурм, в конце концов, требует тщательной подготовки. Думай, думай, капитан, ищи выход. Впрочем, он ли не думает? Голова от мыслей пухнет.
Войдя в комнату, Джон осторожно притворил двери. Узкая койка, смятая постель, казалось, излучали бессонницу.
Капитан подсел к столу, разложил перед собой биоблоки, похожие на карандаши разной длины, исписанные пластиковые листки. Вот она, квинтэссенция того, ради чего «Орион» продырявил космическое пространство.
Нет, Семиглазу он все это не отдаст, — только людям, если они есть еще на Земле…
Капитан один за другим перебирал листки, биопатроны. Вот он, бесценный клад для астрофизиков, для всех землян. Здесь все о загадочной некогда звезде Дельта Цефея. Как это говорили раньше? Цефеиды — маяки Вселенной… Здесь есть все: точные данные о периодическом изменении блеска, величина периода, измерения спектра, температуры разных звездных слоев и прочие физические параметры. Эти Монбланы фактических данных ждут своих истолкователей, тех, кто горы разрозненных цифр сумеет свести в единую картину.
Общие контуры этой картины орионцы сумели наметить еще там, в полете. Дельта Цефея пульсирует подобно гигантскому сердцу. То надувается, то вновь опадает огромная резиновая груша…
Благодаря своему беспокойному характеру Цефеиды видны с далекого расстояния. Именно это их качество и заинтересовало Координационный совет землян. Если знать период и видимый блеск такой пульсирующей звезды, то можно с легкостью подсчитать и расстояние до нее, а это очень важно в космической навигации. Потому люди и назвали Цефеиды маяками Вселенной.
Снаряжая «Орион» к Дельте Цефея, Координационный совет дал задание: исследовать эту звезду, выяснить, в силу каких физических причин она пульсирует. Раскрыв тайну Дельты Цефея, человек получит ключи еще к одной загадке мироздания, сумеет в будущем — как знать? — зажечь собственной рукой новые маяки в глубинном пространстве, вдоль наиболее оживленных звездных трасс.
Что ж, «Орион» задание выполнил. Вот они, ключи от загадки, — лежат на столе перед капитаном. Но где руки, которые возьмут эти ключи? Где земляне?..
Один биопатрон, отмеченный еле заметной царапиной, капитан долго вертел в руках, затем приставил его к виску, хотя и знал наизусть все, что там записано.
Это был его разговор с Любавой, памятный разговор в астроотсеке, происшедший вскоре после того, как «Орион», возвращаясь домой, вынырнул из последней пульсации недалеко от границ Солнечной системы.
Джой Арго закрыл глаза, потрогал бороду. Перед его мысленным взором возник тесный и неудобный отсек внешнего наблюдения, сплошь заставленный телескопами и снаряжением для выхода в открытое пространство.
Там, в отсеке, находился капитан. Улучив свободную минуту, он разглядывал в телескоп покинутую Дельту Цефея. Теперь она казалась заурядной звездочкой. «Почти такой же кажется она с Земли», — подумал капитан.
Люк отворился. Джой оглянулся — в отсек вошла Любава. Вошла — это только так говорится. В свободном полете — а именно таковым был полет «Ориона» по выходе из пульсации — на корабле царила невесомость. Установки осевого вращения, создающие на борту искусственную тяжесть, на обратном пути не включались — приходилось экономить ядерное горючее.
Любава ловко переместилась к капитану, перебирая руками вдоль штанги невесомости. Капитан посмотрел на тоненькую девушку, опустившуюся рядом с ним. Глухо щелкнули магнитные присоски — это ее ноги коснулись пола. Джою навсегда запомнился ее взгляд — странный, обжигающий.
— Что нового в космосе, капитан? — первой нарушила молчание Любава.
— Все покинутую Дельту Цефея вспоминаю, — улыбнулся Джой Арго.
— Да, ее не забудешь, — согласилась Любава.
— Хочешь взглянуть? — спросил капитан, кивнув на телескоп.
Любава прильнула к окуляру. Она смотрела на звезду долго-долго. Наконец оставила телескоп и резко повернулась к капитану.
— Джой, я давно хотела спросить тебя… — начала она и запнулась.
— Да?
— Вот мы вернемся на Землю… уже недолго ждать. Что ты решил для себя? Так и останешься на Земле? Или снова уйдешь в космос?
— Что мне Земля? — ответил тогда Джой. — Меня к ней мало что привязывает. Отдышусь немного, посмотрю, чего земляне достигли за время нашего полета, — и снова в пространство. Такая у меня профессия.
— А куда полетишь?
— Не всели равно? — махнул рукой капитан. — Послушаю, что предложит Координационный совет. Космос, слава богу, просторен. Может, полечу куда-нибудь новую трассу осваивать, бакены расставлять.
— Бакены?
— Я имею в виду — маяки, — пояснил капитан. — Превращать обычные звезды в пульсирующие… А у тебя планы какие?
— Не знаю, Джой… — Голос девушки дрожал.
— Твой путь ясен, — сказал капитан. — Останешься на Земле. Заведешь семью, корни пустишь…
— Возьми меня с собой, капитан, — произнесла неожиданно Любава и посмотрела на него.
— Что ты, Любава! Тебе Земля необходима. Ты даже не видела ее…
— Вот именно, — перебила Любава, усмехнувшись. — Я растение, которое не знает земной почвы. Кто может знать, как она меня примет?
— Хорошо примет, — сказал капитан.
— Ты говоришь, Джон, тебя мало что привязывает к Земле. А меня, что меня привязывает к ней? Что, если мы окажемся для землян чужими? Они ведь на столько лет опередили нас. Если мы не поймем их, а они пас, — что может быть страшнее этого? А зажечь в космосе маяк, хотя бы один, — это так прекрасно! Он будет указывать путь кораблям, люди не собьются в дороге. Человек должен быть как Цефеиды… Стать выше собственного «я», мелких неурядиц. Только тогда он сможет светить другим.
Тут они оба, не сговариваясь, пропели вполголоса шуточный «гимн орионцев», сообща придуманный в веселую минуту всем экипажем. Это произошло, еще когда корабль вращался вокруг Дельты Цефея. Каждый орионец внес в «гимн» свою лепту — кто строчкой, кто всего только словом, Брок придумал целую строфу, а штурман Григо кое-как сколоченный текст положил на музыку:
Едва они кончили петь, Джой помнит, Любава вдруг прильнула к нему и поцеловала.
— Не говори, Джой, ничего не говори, — сказала Любава, когда он погладил ее волосы. — Я сама должна во всем разобраться.
— Послушай, Любава…
— Нет. Подождем до Земли. Обещай мне. Хорошо?
— Хорошо, Любава. Все будет так, кк ты хочешь, — сказал капитан.
— Это как гроза, как наваждение. Ничего не могу с собой поделать, — произнесла Любава, глядя в сторону. — Может быть, пройдет? — с надеждой глянула она на Джоя.
— Наверно, пройдет, — согласился с грустью Джой.
— Но я не хочу, чтобы прошло! — воскликнула Любава. — Не хочу, понимаешь? Хочу всюду, всегда быть с тобой. И на Земле, и в пространстве.
Голос Любавы прервался. Капитан отнял от виска биопатрон, и видение отсека исчезло.
Мысли капитана снова вышли на привычную орбиту.
Попытаться установить контакт с помощью биосвязи? Безнадежное дело. Если бы люди были на Земле, они давно так или иначе проявили бы себя.
Нужно действовать — такое решение исподволь зрело у Арго.
В последние дни капитана больше всего беспокоило общее недомогание, которое стало проявляться у всех членов команды. Первым, кажется, заболел Брок. Капитан заметил, что он уже несколько дней ничего не ест.
— Тебе не нравится пища в брикетах? — спросил Арго.
Брок пожал плечами.
— Вкус у брикетов разнообразный, — продолжал капитан, — Семиглаз выполняет все наши заказы.
— Хлорелла сплошная, — сказал Брок.
— Не думаю, Брок, — вмешался Петр. — Мы получаем именно то, что требуем.
— Броку не нравится упаковка, — сказала Любава. — Скучная штука — брикеты. Однообразная.