— Нет… Мы думаем, что он погиб… Эта бумажка попала ко мне через десятые руки… Но почему ты сразу догадался, что это делал твой папа? Что здесь изображено?
— Грот! — воскликнул Тимка так неожиданно и решительно, что штурмбанфюрер невольно приподнялся, а командир крестоносца, который до этого мрачно курил в своем углу сигарету за сигаретой, встал и подошел ближе.
— Какой грот?.. Что за грот?.. — осторожно спросил штурмбанфюрер.
— Когда мы играли с папой в войну… — начал Тимка и зашарил глазами по столу в поисках карандаша, бумаги: он все обдумал, чтобы врать правдоподобно.
Командир эсминца догадался, что ему надо, сразу достал и положил перед Тимкой блокнот, а рядом — красивую, черную с позолотой авторучку, которой Тимка невольно залюбовался.
— Когда мы с папой играли в войну, — опять начал он, вооружившись пером и блокнотом, — мы искали друг друга. И папа придумывал разные обозначения! Ну, к примеру, кусты, отдельные кусты, которые выше других, мы обозначали треугольником. — И Тимка нарисовал треугольник. — А камни в воде — кружочком. — Он продемонстрировал, как это делалось. — Летучие скалы — буквой П: они ж как ворота. — И Тимка нарисовал букву П. — А ромбик — это значило грот! Но папа всегда сообщал два пеленга. И если дерево, то как-нибудь указывалось, какое дерево. Ну, что под ним, например, два куста рядом! — Тимка изобразил кусты.
Штурмбанфюрер заметно разволновался, наблюдая за его рисунками, и несколько раз без надобности пригладил волосы.
Что ромбик на схеме действительно изображал грот, Тимка не сомневался и сказал правду. Но не потому, что отец обозначал гроты ромбиком; они никогда здесь не играли в войну: разве станет ползать по колючим кустам мама? Зато отец любил давать названия гротам, и где-то были на склоне грот «Пирамида», грот «Запятая», грот «Кристалл» и даже грот «Штанишки» — названия давались в зависимости от формы пещеры или от формы входа в нее. И прошлым летом отец разыскал грот, который внутри был правильной ромбической формы. Кажется, он показал его в тот раз, когда они отдыхали вместе с Вагиными. Но этого Тимка не запомнил, как не запоминал он и названия гротов, потому что во всем полагался на отца… А теперь мучительно пытался восстановить в памяти местонахождение «Ромба». Успех всего дела зависел теперь оттого, сумеет ли он найти его раньше немцев.
— Хорошо, ты молодец, Тима… — похвалил штурмбанфюрер. — Ну, а где он, этот грот, ты знаешь?
— Там! У Летучих скал! — с готовностью пояснил Тимка. — Но только их много, я не знаю какой!
Штурмбанфюрер волновался и не скрывал этого. Но привычка наблюдать за собеседником не оставляла его, и пристальные зеленоватые глаза неотрывно следили за Тимкой.
А Тимке хотелось взять с собой бумажку с чертежом, аккуратно разгладить ее… И хранить всю жизнь! Потому что это было завещание отца ему, Тимке, сыну. Отец незримо присутствовал в кают-компании. И покусывал губы, когда сын готов был сорваться. И ободряюще, весело смеялся глазами, когда Тимка находил выход из положения.
— Что значит — много? Пять, десять? — спросил штурмбанфюрер.
— Бо-ольше… — поведя головой, озадаченно сказал Тимка. И тут же приободрил штурмбанфюрера: — Но мы найдем! Мы их все найдем! Мне надо только посмотреть, вспомнить! С прошлого года мы там уже не были… — добавил он в свое оправдание.
Он знал, что может растянуть поиск на целый день, он растянет его до ночи, чтобы попытаться найти грот самому. А если это не удастся, у него ведь уже был один вариант в запасе, чтобы поставить точку…
— Ничего, вспомнишь! И мы займемся этим сегодня? — весело воскликнул штурмбанфюрер, откидываясь на спинку стула, что можно было понять как сигнал к тому, что разговор окончен.
Тимка встал.
— Мы идем к Летучим скалам?..
— Да! — сказал штурмбанфюрер. — Тебя это не радует?
Тимка потупился.
— Там… Там погиб мой папа, — сказал он, исподлобья взглядывая на штурмбанфюрера.
Тот в свою очередь тоже поднялся.
— Мы, Тима… Мы положим венок на его могилу! — нашелся он. И все же добавил: — После того, как найдем, хорошо?
— Хорошо… — сказал Тимка. — Благодарю вас. А это… — он показал головой на листок, — можно мне будет… после того, как найдем, — уточнил он, — взять это?..
— Разумеется, разумеется! — оживился штурмбанфюрер.
Тимка еще раз серьезно поблагодарил и направился к двери.
— Я могу уйти?
Штурмбанфюрер о чем-то быстро переговорил с командиром крестоносца. Тот взял блокнот и шелестнул страницами, проверяя, нет ли в нем каких записей.
— Подожди, Тима! — штурмбанфюрер поманил его к столу. — Командир корабля дарит тебе эту ручку и этот блокнот! Он видел, что они тебе понравились!
Тимка взял ручку и блокнот, сказал командиру эсминца «спасибо».
Тот что-то хмуро ответил. Ему определенно не нравилось все это дело.
— Не за что! Не за что! — весело ответил Тимке за хозяина авторучки штурмбанфюрер и махнул рукой на выход. — Сейчас вам принесут в каюту поесть, подзаправься — так у вас говорят? — и скоро приступим к делу!
Тимка вышел, прикидывая, что лучше, конечно, «подзаправиться» в каюте с Шавыриным, чем, например, здесь, под наблюдением ловкого, расчетливого штурмбанфюрера.
«ПОКРОВИТЕЛИ»
Обед на двоих принес в каюту все тот же сопровождающий. Какой-то жиденький суп на первое, на второе — биточки. Опять появилась бутылка воды и полбутылки вина для Шавырина. Вода была запечатана, а вино открыто, и Тимка брезгливо подумал, что напарнику его собрали какие-нибудь ополоски с офицерского стола… Невольно отодвинулся от Шавырина. А чтобы тот не заметил его движения, занялся бутылкой с напитком.
Шавырин ел неторопливо и приставал с разговорами. А Тимка думал об Асе, о боцмане Василе — что сейчас едят и пьют они?.. Время ожиданий кончилось, и ему надо было вообще о многом подумать, чтобы потом уж только действовать…
Обстоятельства сложились так: он находится на крестоносце, имеет здесь относительную свободу передвижения, эсминец направляется к Летучим скалам, где в одном из гротов прячутся Ася и раненый дядька Василь. Где-то там же, в гроте, имеющем форму ромба, находится посылка… Тимка не знает, где искать грот, но должен использовать все эти обстоятельства.
— Значит, ты думаешь, что вы найдете эту штуку? — в который раз переспросил Шавырин.
Тимка в общих чертах рассказал ему, о чем шла речь в кают-компании, и Шавырин заметно повеселел. Вино еще больше подняло его настроение, опять он улыбался Тимке, опять играли ямочки на его щеках, и Тимка не собирался его разочаровывать.
— Конечно, найдем!
— Ну, тогда я вместе с тобой на Пасху закачусь! — радостно обещал Шавырин.
— Если я вам рассказал свои планы, так вы не смейтесь, — строго предупредил Тимка. — И мне не надо, чтобы вы со мной ехали! Сидите тут, как этот… да пьянствуете еще!
— Ладно, ладно! — дружески увещевал его Шавырин. — Я пошутил. Я и без тебя найду, куда податься. Было б на что!
— Вот и подавайтесь! — раздраженно посоветовал Тимка.
— А что ты так со мной разговариваешь? — обиделся Шавырин. — Отец тебя так учил?
— Нет, как разговаривать с пьяными, он меня не учил! — отпарировал Тимка. — Он же не знал, что я с вами познакомлюсь.
— Ну и зверюга ты! — выругался Шавырин.
— Будете оскорблять — я на вас пожалуюсь, — предупредил Тимка и, пока тот не успел ответить, схватив подаренную ему кожанку, выскочил за дверь.
Шавырин озадаченно ругнулся ему вслед.
В коридоре Тимка надел кожанку и неторопливо двинулся к носовому люку, напряженно раздумывая, как, что получится у него. Постоял возле огнетушителей, заглянул в открытый кубрик, но заходить туда не стал; обнаружил большой железный ящик с боцманским хозяйством: новенькими швабрами, запасными кранцами, ветошью, с разнокалиберными кусками и целыми бухтами пенькового троса, поднялся через матросский люк наверх.
Он хорошо понимал, почему схему, что набросал отец, ему дали посмотреть только здесь, на корабле: он лишался малейшей возможности передать ее кому-нибудь…
На верхней палубе задерживаться не стал, а сразу полез на мостик, к своим новым знакомым. Длинный встретил его приветливо, похлопал по плечу, как бы поощряя Тимкино любопытство, проговорил несколько одобрительных по тону фраз, но рассказывать о том, как он «бабахнул руса» и как тот забулькал с третьего выстрела, не стал.