— Совсем как живая! — громко рассмеялся Гарви.
— Она надежна, как дом, и суха, как тарань! — с восторгом сказал Дэн, которого волна протащила по палубе. — Она отбивает волны и говорит: «Не смейте ко мне приставать!» Смотри, ты только посмотри на нее! Эх, если бы ты надел одну из этих «зубочисток»… А как они с якоря снимаются на глубине в пять сажен…
— Что такое «зубочистка», Дэн?
— А это новые рыболовные суда. У них нос и корма как у яхты, и бушприт заостренный, а рубка величиной с наш трюм. Отец против них, потому что на них сильно качает и стоят они кучу денег. Отец хоть и большой знаток рыбы, но больно туг на новое, от времени отстает. А всяких приспособлений на них сколько!.. Ты когда-нибудь видел «Электор» из Глостера? Красотка, хоть и «зубочистка».
— А сколько они стоят, Дэн?
— Горы денег. Тысяч пятнадцать, наверно; может, больше. И золотая обшивка там есть, и все, что только захочешь. — А потом мечтательно добавил: — Я бы назвал ее «Хэтти С.»…
ГЛАВА V
То была первая из многочисленных бесед, во время которой Дэн рассказал Гарви, почему он перенес бы название своей лодки на судно своей мечты. Гарви уже многое знал о настоящей Хэтти из Глостера, даже видел локон ее волос — Дэн, считая обычные слова неподходящими, объяснил, что он отчекрыжил локон у нее зимой в школе, — и ее фотографию. Хэтти, девочка лет четырнадцати, терпеть не могла мальчишек, и всю ту зиму она топтала ногами сердце Дэна. Обо всем этом он под большим секретом рассказывал Гарви то на освещенной луной палубе, то в кромешной тьме, то в густом тумане, когда позади них стонало штурвальное колесо, а впереди вздымалась на беспокойных и шумных волнах палуба. Потом, когда мальчики стали знать друг друга получше, не обошлось и без драки, и они гонялись один за другим по всему судну, пока Пенн их не разнял и обещал не говорить ничего Диско. Ведь Диско считал, что драться во время вахты это еще хуже, чем заснуть. Гарви уступал Дэну в силе, но для его воспитания очень многое значило то, что он признал свое поражение и не пытался расквитаться с победителем недозволенными приемами.
Это произошло после того, как ему излечили несколько волдырей на руках в том месте, где мокрый свитер и дождевик вгрызались в тело. От соленой воды неприятно пощипывало, и когда волдыри созрели, Дэн вскрыл их бритвой отца и сказал, что теперь Гарви «чистокровный банкир», потому что болезненные болячки — признак касты, к которой тот принадлежит.
Поскольку Гарви был еще мальчиком и к тому же все время его заставляли работать, ему было не до размышлений. Он очень жалел свою мать и часто скучал по ней, а главное, хотел рассказать ей о своей новой жизни и как он к ней успешно привыкает. Но он предпочитал не задумываться над тем, как она перенесла известие о его предполагаемой гибели. Но однажды, когда он стоял на носовом трапе, подтрунивая над коком, который бранил их с Дэном за то, что они стащили жареные пончики, ему пришло в голову, насколько это лучше, чем выслушивать грубости от каких-то незнакомцев в курительном салоне пассажирского парохода.
Он был полноправным членом экипажа «Мы здесь», у него было свое место за столом и своя койка; в штормовую погоду вся команда с удовольствием слушала небылицы о его жизни на берегу. Ему потребовалось всего два дня с четвертью, чтобы сообразить, что если бы он рассказал о себе самом, то никто, кроме Дэна (да и он не больно ему верил), не поверил бы ему. Поэтому он выдумал себе приятеля — мальчика, у которого, говорят, есть собственная маленькая коляска с четырьмя пони, в которой он разъезжает по Толедо в штате Огайо, которому в один раз заказывают по пять костюмов и который устраивает приемы для своих сверстников, мальчиков и девочек не старше пятнадцати лет, где еда подается на чистом серебре. Солтерс протестовал против этих совершенно безнравственных, даже откровенно кощунственных небылиц, но сам слушал их так же жадно, как и все остальные. А их издевки над героем рассказов Гарви совершенно не меняли его отношения к одежде, сигаретам с золочеными наконечниками, кольцам, часам, духам, приемам, шампанскому, игре в карты и жизни в отелях. Мало-помалу он стал в другом тоне говорить о своем «приятеле», которого Длинный Джек окрестил «ненормальным мальцом», «позолоченным ребенком» и другими столь же приятными именами; и чтобы опорочить своего «приятеля», Гарви, закинув на стол ноги, обутые в резиновые сапоги, стал сочинять всякие истории о шелковых пижамах и заказываемых за границей галстуках и воротничках.