На перекрестке, затененном густой зеленью, нос к носу стояли две машины — городская «неотложка» и синий «Москвич». Знакомый Ольге Порфирьевне шофер «неотложки» на высоких нотах объяснял правила разъезда на перекрестке владельцу «Москвича», явно нездешнему, в рыжей замшевой кепочке с захватанным козырьком.
Ольга Порфирьевна в гневе наклонилась через перила:
— Нельзя ли потише?
— Да не лезьте вы, бабуля, не в свое дело! — огрызнулся шофер «неотложки». — Я не собираюсь из-за каждого дурака садиться в тюрьму! — И с новой силой напустился на владельца «Москвича»: — Ты где поворачивал? Ты как шел? — Шофер был настроен излить весь свой гнев до последней капли и только тогда, окончательно разрядившись, отправиться своей дорогой.
Владелец синего «Москвича» смиренно помалкивал, только разок воздел руки к небу и как бы призвал стоящую на балконе Ольгу Порфирьевну в заступницы.
Где-то она его раньше видела… Да, это он был в музее вчера и очень интересовался «Девушкой в турецкой шали» Пушкова. По музею он, разумеется, расхаживал не в кепочке. Что за дурь в почтенном возрасте напяливать на голову какую-то мерзость!
Ольга Порфирьевна вернулась в гостиную, тщательно затворила за собою дверь и задвинула шпингалеты. Не забыть сегодня же распорядиться, чтобы до вечера начистили всю бронзу в голубой гостиной. И уж заодно освежили паркет. Мельком глянув под ноги, она не обнаружила валявшегося только что на полу кусочка замазки. Куда он подевался?
— Ах, да! — Она коснулась пальцами лба. — Я его подняла, а потом, наверное, бросила с балкона.
На камине часы с бронзовым Мефистофелем показывали без четверти десять. Ольга Порфирьевна заторопилась, однако, берясь за ручку двери, ведущей в зал Пушкова, успела и тут обнаружить прозелень. Ольга Порфирьевна раздраженно повернула ручку и распахнула дверь. Ноги ее подкосились, дыхание перехватило. На противоположной стене зала зияла пустота. Лучшее творение Пушкова, «Девушка в турецкой шали», исчезло.
Не веря глазам, Ольга Порфирьевна подтащилась ближе на ватных, непослушных ногах и потрогала стену. Там, где висела картина, отпечатался небольшой прямоугольник. В нем торчал крюк, слегка обросший паутиной, надорванной там, где находился шнур. Портрет был снят очень бережно и аккуратно.
Ругая себя за преждевременную панику, старуха поспешила вниз. Слабость в коленях пропала, ноги в домашних тапочках легко несли Ольгу Порфирьевну по ступенькам беломраморной лестницы. Она трусцой пересекла вестибюль, толкнула дверь бывшей швейцарской.
Киселев, как школьник, застигнутый учителем, что-то поспешно сгреб со стола в выдвинутый ящик и, вставая, затолкал ящик животом.
— Картина у вас? — выпалила Ольга Порфирьевна, еле переводя дыхание.
— Какая именно? — он вытаращил глаза.
— «Девушка в турецкой шали». Ее там нет. Кто-то снял. Если не вы, то… — Она пошатнулась и чуть не упала.
Киселев успел ее подхватить, усадил в кресло, притулившееся в углу за шкафом.
— Володя, ее украли, — с трудом выговорила старуха. — Ради бога, звоните сейчас же в милицию!
— Нет уж! Сначала я вызову врача! — сказал Киселев.
В музее был только один телефон. Позвав к Ольге Порфирьевне тетю Дену, Киселев из вестибюля черным ходом выскочил во двор и помчался по наружной чугунной лестнице, по застекленной галерее в директорский кабинет. Такой отдельный ход в кабинет существовал в доме еще со времен бывшего владельца.
2
Почти одновременно с врачами в музей приехали трое из городского отдела внутренних дел. Пока они осматривали место происшествия, все окна и двери, все царапины на паркете, Ольге Порфирьевне стало лучше, и она, распорядившись повесить на дверях музея табличку «Санитарный день», направилась в голубую гостиную.
— Следователь Фомин, — представился ей молодой человек в штатском.
— Очень приятно, — сказала Ольга Порфирьевна, подумав про себя, что следователь слишком молод и, кажется, простоват.
— Вы всегда сами делаете утренний обход или чередуетесь с заместителем? — спросил следователь.
— Всегда. Мой заместитель недостаточно требователен к персоналу.
Фомин что-то пометил в раскрытом блокноте.
Ольга Порфирьевна спокойно и логично поведала все подробности сегодняшнего утреннего обхода вплоть до привлекшего ее внимание происшествия на перекрестке. Показала, как вошла в гостиную, затем направилась к двери, ведущей в зал Пушкова, и, не дойдя, повернула к балконной двери.