Когда мы сидели за письменным столом майора и пили чай с молоком, я спросил:
— А машина на озеро?
— Машина ушла еще ночью, — сказал майор. Задумчиво хрустя гренком и не глядя на меня, он добавил: — Мне не нравиться, что человек, который приказал этому бандиту напасть на вас, слишком много знает.
— А что именно?
— Он знает, что вы сегодня должны были принести мне карту. Он знает, что «джип» с озера должен был сегодня утром ехать в Танги с важными данными. И он почему-то очень заинтересован в том, чтобы мы не были готовы к землетрясению.
КАПИТАН ВАСУНЧОК
Рано утром ко мне пришел майор Тильви. У него болела рука, и он был обеспокоен. Он принес мне карту, полученную от профессора Котрикадзе. Если ей верить, хуже всего придется деревням по западному берегу Линили, да и сам Танги будет разрушен. Русский обещал ему уточнить дату к обеду — он ждал, когда приедет его спутник с озера и привезет свои записи.
Надо было действовать, но, пока не подойдет помощь из Лигона, Тильви было трудно что-либо предпринять. Договорились, что, как только станет известна дата, я пошлю полицейских по окрестным деревням, чтобы они предупредили людей.
Майор считал, что у него есть враг, который хочет, чтобы землетрясение пришло неожиданно. Он рассказал мне о случае с картой, о проколотых шинах, о микрофоне в комнате русских.
— Вы знаете людей, дядя Васунчок, — сказал он.
— А кто знал о карте? — спросил я.
— Кроме нас с русским профессором, бургомистр Джа Локри, капитан Боро и стенографист. Они были на совещании.
— А подслушать вас не могли?
— Я велел проверить мою комнату и комнаты русских.
— Иди, Тильви, — сказал я ему. — Я буду думать.
Как только Тильви ушел, сестра сказала, что перед госпиталем сидит какой-то монах, который хочет меня видеть.
— Впусти его, — сказал я.
Монах был молод, тога вся в пыли, он устал. Я спросил:
— Ты шел пешком из монастыря Пяти золотых будд?
— Да, — ответил он. — Я вышел ночью и пришел только сейчас. Но в гору я поднялся на автобусе.
— У тебя ко мне письмо?
— Нет. Настоятель не дал мне письма. Он сказал, что его могут отнять, а то, что в голове, не видно чужому глазу.
— Говори.
— Почтенный Махакассапа сказал, что то, чем вы интересуетесь, хранится в пещере за сосновой рощей. Оно сейчас там.
— Хорошо, — сказал я. — Почтенный Махакассапа знает, в какой из пещер груз?
— Да, — сказал монах. — Он знает.
— Еще что-нибудь он передавал?
— Почтенный Махакассапа думает, что вчера один охотник из деревни видел Па Пуо. Па Пуо сбрил свои знаменитые усы.
— Как моя дочь?
— Мы по очереди незаметно смотрим за ней, чтобы чего-нибудь не случилось. Настоятель думает, что сердце Лами расположено к молодому русскому, который живет на острове. Русский приезжал к монастырю, и Лами выходила к нему.
— Скажи сестре, чтобы тебя накормили, — сказал я монаху.
— Спасибо, господин, — ответил монах. — Я уже ел утром. Монах ушел.
Я должен был думать о делах, но беспокоился о Лами. Я знал, что князь смотрит на нее с вожделением и оказывает девочке знаки внимания. Князь не любит меня. Я знаю, что в меня стреляли у озера люди князя. Но пока я не мог доказать, что князь торгует опиумом. Я убежден в этом, мой друг, близкий к князю, тоже, но что толку. Князь слишком силен в Танги, а майор, которому я мог бы доверить тайну, занят своим землетрясением. Если Лами понравился русский, ничего хорошего я не жду. Па Пуо там, у монастыря. Значит, князь обо всем знает… Я почти не сомневался, что именно князь хочет помешать майору.
ВЛАДИМИР КИМОВИЧ ЛИ
Майор прислал полный «джип» автоматчиков во главе с бравым лейтенантом, который тут же выставил посты на острове и послал двух солдат наверх, в сосновую рощу. Когда я уезжал в Танги, лейтенант сидел на ящике из-под пива под развесистым деревом и допрашивал старосту. Староста нависал над ними и гудел, призывая в свидетели духов гор.
Вспольный проводил меня до машины. Он был небрит и сообщил, что намерен отпускать бороду. Я думаю, это его давнишняя мечта, но сначала мама не позволяла, потом начальство смотрело косо, а потом и сам отказался от такой революционной мысли.
Когда я забрался в машину, он приблизился и прошептал:
— Я загляну в монастырь, посмотрю, все ли там в порядке, не беспокойтесь, Володя.
Он может быть трогательным.
Я сидел впереди, рядом с шофером. Новый шофер оказался человеком сдержанным, воинственным и даже суровым. Он положил автомат на пустое заднее сиденье и время от времени оглядывался, чтобы убедиться, что автомат никуда не сбежал.