— Ты знаешь, с севера через округ Танги идет опиум. Контрабандисты имеют сильных покровителей, и мы не можем обратиться к людям в горах с просьбой о помощи: некоторые из них сами вовлечены в эту торговлю, большинство боятся рот раскрыть — здесь такой клубок денег, политики и опасных интриг…
— Я понимаю, — сказал Тильви. — И знаю, почему ты, дядя, оказался в госпитале.
— Так вот, — сказал я. — У меня есть сведения, что известный тебе Па Пуо жив, что он служит князю Урао и груз, спрятанный у озера Линили, был причиной гибели твоего самолета…
«Приказ по гарнизону округа Танги. 14 марта. 10.10.
КОМЕНДАНТУ ГОРОДА КАПИТАНУ БОРО.
Приказываю Вам немедленно проследовать в район сосновой рощи в трех милях южнее монастыря Пяти золотых будд, взяв с собой отделение прибывших из Лиго-на солдат 1-й гвардейской дивизии, а также группу полицейских.
В пещерах за сосновой рощей Вы должны захватить и доставить в Лигон находящийся там груз опиума, задержать лиц, охраняющих груз, и в первую очередь известного бандита Па Пуо. Желательно взять Па Пуо и его сообщников живыми.
Операцию проводить по мере сил скрытно. В случае необходимости можете воспользоваться поддержкой группы, охраняющей приборы геологов на озере Линили.
Транспорт предоставляется полицейским управлением. В составе полицейской группы будет проводник.
Исполнение приказа немедленно по получении.
«ЗАПИСКА. КНЯЗЮ УРАО КАО.
Пишу в спешке. Только что меня вызвал Тильви Кумтатон. Дает отделение солдат и посылает с полицейскими к пещере за монастырем. Он получил сведения от полицейского капитана, что в пещере груз. Выезжаю немедленно на полицейских машинах. Особый приказ поймать живьем Па Пуо, который, как они думают, скрывается в пещере. Майор сердит за то, что я отправил солдат на рубиновые копи. К нему только что пришел самолет с двумя взводами из первой дивизии. Вечером будут еще самолеты. В ближайшие дни нам лучше не встречаться».
КНЯЗЬ УРАО КАО
Что же, в ответ на мои вылазки враг предпринял меры. Я сидел в библиотеке и держал в руке донесение Боро.
Слуга сказал, что меня хочет видеть отец Фредерик.
Отец Фредерик мог входить ко мне без предупреждения, но не пользовался этим правом, и каждый раз мы разыгрывали небольшую светскую комедию.
— Что привело вас ко мне, мой наставник? — спросил я.
— Вряд ли я имею право считаться твоим наставником, — ответил старый миссионер. — Наставник тот, кто может похвалиться плодами своего труда, — я же не имел возможности уделять внимание твоему образованию, Као. И не таким я хотел тебя видеть.
— Лучше?
— Это субъективный вопрос. Для кого лучше? Наверное, если бы я мог, то создал бы из тебя человека, не годного к реальной роли, которую ты играешь в горах.
— Поясните, отец.
— Понятия добра и зла невероятно разнятся. Ты — смешение двух культур. Твой отец — буддист, он не знал греха и не знал бога, его жизнью руководила карма, накапливавшая сумму деяний для последующего рождения. Твоя мать — христианка, вечно одержимая страхом перед богом, для которой грех очевиден и наказание за него конкретно. Твои подданные буддисты…
— Среди них немало анимистов, — перебил я Фредерика.
— Что бы дало тебе мое воспитание? Груз христианского страха перед богом? Вернее всего — лицемерие.
— Но почему так пессимистично? Я знаю немало случаев…
— Ты забыл о власти и богатстве. Я верю, что ты мог стать неплохим правителем для своего народа, не вторгнись западный мир в твои горы. Но ты не сможешь быть им, потому что ты забыл о буддийском равнодушии к деньгам и власти…
— Много вы знаете буддистов, которые отвечают идеалу?
— Я говорю о психологии вообще. А знаешь ли ты собственный народ? Эти люди для тебя — лишь средство к достижению земных целей. И нет у тебя бога, страх перед которым удерживал бы тебя.
Я видел, что старик взволнован. Его серые щеки порозовели, мешки под глазами, темные от лихорадки, набухли, и я подумал, как близок он к концу своего существования. Старик пытался совратить наш народ в чужую для него веру, и хотя успехи его были невелики, даже то, что удалось, обернулось в конце концов против него самого. Я в более выгодном положении. Я знаю и понимаю белых людей, я умею повелевать моими соотечественниками. Мне удалось потерять на этом пути иллюзии, которые старик называет моральными достоинствами.