По вечерам девочка послушно высиживала у экрана положенную порцию ковбойских глупостей, так что даже Джейн не могла ни к чему придраться, а потом запиралась в своей комнате и восстанавливала Галахада. Он уже привык к Эмми, считал ее волшебницей и немного побаивался, особенно после того как девочка по ошибке включила при нем видео. Но все равно Галахад в глубине души считал себя ее защитником и пылким кавалером. Он часто забавлял свою «прекрасную даму», демонстрируя свое искусство владения мечом и копьем, рассказывал самые завиральные истории о своих приключениях и при этом иногда невольно вспоминал о Святом Граале.
— Вам, наверное, очень наскучило мое общество, — печально сказала однажды Эмми. — Конечно, славные подвиги вас манят сильнее, чем нудная болтовня глупой девочки…
— Нет, что вы, прекрасная Эмми! — воскликнул Галахад, чуть смущенный неожиданным упреком. — Я знаю теперь о всех ваших врагах, пылаю к ним ненавистью, и если бы вы только разрешили вступить, с ними в честный бой… Клянусь Святым Граалем, всем этим гнусным великанам, и особенно злодею Кроннеру, пришлось бы плохо! Ведь еще мой отец Ланселот прославился тем, что, победив двух великанов в замке Тинта-гиль, освободил шестьдесят дам и девиц… А я, сдается, тоже рыцарь не из последних!
— Нет, нет, ни за что на свете! Эти великаны не такие уж злые… А может быть, я сама во всем виновата… Я знаю — вам, отважному рыцарю, просто не сидится без дела. Хотите, я попытаюсь сотворить такое волшебство, что вы сможете продолжить поиски Святого Грааля? А иногда, по вечерам, я буду переносить вас в мой замок… Вы согласны, мой добрый Галахад?
— Я во всем повинуюсь вам, прекрасная Эмми, — сказал почтительно рыцарь, наклоняя в знак согласия голову. — Я счастлив, что у меня теперь есть дама сердца, ради которой я мог бы сражаться. Клянусь — совершу столько подвигов, что сама королева Гвиневера будет завидовать вам!
Эмми провозилась еще два дня с программой, даже пропустила школу. Но зато теперь она могла, вернувшись после уроков домой, открыть кожух «Ящика Пандоры» и полюбоваться новыми чудесными приключениями своего друга. Насмотревшись досыта, она «вызывала» Галахада, стирая одним движением клавиши волшебные замки, воинственных рыцарей, благочестивых отшельников и прекрасных дам, а потом с удовольствием слушала рассказы рыцаря, сопровождавшиеся образной жестикуляцией и демонстрацией того или иного славного удара. Каким ароматом чудес благоухали рассказы Галахада о его битве с сэром Персивалем и со своим отцом Ланселотом, о приключениях в мертвом лесу и о победе над самим доблестным Гавейном в рыцарском турнире, и о плавании на корабле, где Галахад чудесным образом стал обладателем Меча-на-Перевязи. Эмми восторженно хлопала в ладоши и старалась, в свою очередь, рассказать простодушному рыцарю понятными для него словами о школе, о своих родителях.
Гроза разразилась неожиданно в воскресное утро. За завтраком Дикки вертелся как на иголках и хитро поглядывал на родителей. Наконец отец сказал, не выдержав:
— А ну-ка выкладывай, Дикки, что ты знаешь, ведь все равно проболтаешься рано или поздно!
— А я что знаю, — немедленно стал сыпать словами Дикки, — а я подслушал через стенку, что Эмми вечерами с кем-то разговаривает и даже смеется, а ведь ее каждый день в школе ругают, я — то знаю! А вчера она написала такое сочинение, что даже директор ее вызывал к себе, а она — хоть бы что, опять перед сном хохотала, вот!
— Это что за сочинение? — удивленно сказала Джейн. — Девочка, почему ты мне ничего не рассказала?
— Я думала, ты знаешь, — сказала Эмми, опустив голову. — Ведь Дикки следит за мной по твоей просьбе, мама?
— Выбирай слова, наглая девчонка! Ты уже ни во что не ставишь не только брата, но и меня, твою мать! Фрэнк, ты опять молчишь, как будто ничего тебя не касается!
— Дикки, откуда ты все это знаешь? — раздраженно сказал отец, отодвигая недоеденный пудинг в сторону. — Мальчик, ты меня удивляешь в последнее время своей излишней осведомленностью. Да выключите же вы наконец это проклятое видео!..
Дикки нехотя поднялся и не спеша пошел к переливающейся разноцветными красками стене, щелкнул клавишей и вернулся за стол, не глядя отцу в лицо. Вид у него был обиженный, казалось, он вот-вот заревет.
— Не говори так с Дикки, — выручила его мать. — Понимаешь, это я сама попросила мальчика время от времени узнавать, как идут дела у Эмми. Ведь она такая скрытная, а у Дикки есть друзья в математической школе… Я не вижу здесь ничего дурного — не звонить же каждый день Кроннеру или учителям! Ты лучше спроси свою дочь, что же нового она поведала миру в своем сочинении?
— Отвечай, Эмми, — сурово сказал отец. — Если я не ошибаюсь, ты обещала не забывать о Бюро Социального Здоровья?
— Я все помню, — еле слышно прошептала Эмми. — Но я не могу писать того, чего не думаю, папа! Пусть такие лгуны, как Дикки, пишут, что самое интересное в Доме — это бассейны, Луна-парки или автоматы с жевательной резинкой. А я написала про нижние этажи, о том, что там живут тысячи детей, которые редко видят солнце, даже искусственное, никогда не едят досыта и с десяти лет начинают работать…
— Она сошла с ума, — отчетливо сказала Джейн после минуты полной тишины. — Я сейчас же позвоню Кроннеру и буду умолять его не принимать эти глупые слова всерьез. Никогда я не слышала о том, что бывают семилетние… бунтари. Боже, за что ты нас так наказал! — И она, сжав ладонями виски, ушла в свою комнату.
Отец грустно посмотрел на побледневшую дочку.
— Ты крупно подвела нас с матерью, Эмми. Мы ведь поручились за тебя в Бюро Социального Здоровья. А теперь… Если это сочинение дойдет до них, то… Я даже и подумать боюсь, к чему это может привести.
— Фрэнк, все кончено! — со слезами крикнула Джейн, вбегая в столовую.
— Что с тобой, милая? О чем ты говоришь?
— И ты еще не понимаешь? Сочинение этой глупой девчонки Кроннер еще вчера передал по официальным каналам, только для того чтобы снять с себя всякую ответственность. Негодяй, он даже не предупредил нас! Что теперь будет, что теперь будет…
Фрэнк медленно повернулся к дочери, и Эмми поразилась, до чего чужим и неподвижным было его лицо.
— Ну, а теперь, Эмми, расскажи нам, с кем же ты разговариваешь по вечерам у себя в комнате…
Всю ночь Эмми не могла сомкнуть глаз. Все происшедшее казалось ей каким-то дурным сном, который неожиданно пришел на смену веселым карнавальным сновидениям. Она никак не могла понять, почему родители так испугались… Неужели какое-то школьное сочинение, где все от слова до слова правда, может чем-то повредить семье Карлейн? Невозможно поверить, что есть такие взрослые, которые всерьез читают детские сочинения и решают — мол, этот мальчик пишет как полагается, хотя это и невероятная глупость, а вот эта девочка, ростом чуть побольше куклы, что-то критикует, что-то не принимает… А раз так, значит, у нее социально нездоровые родители, и против них нужно принять меры… Какая-то чушь. Но до чего же страшным было лицо отца, когда он выбрасывал из ее комнаты блоки машины сказок! Хорошо еще, что она успела спрятать Галахада под кроватью, умоляя его затаиться и молчать, а не то ей бы не выдержать еще одного удара…
Эмми прислушалась. Кажется, Галахад спал, подложив под голову плащ, и во сне, наверное, видел все новые и новые приключения и сражения во имя прекрасной дамы Эмми… Слезы невольно посыпались на мятую подушку из, казалось, уже иссякших глаз. Нет, не будет больше никаких приключений, мой добрый рыцарь…
Когда девочка, всхлипывая, заснула, Галахад тихо вывел коня из-под полога кровати и, сев верхом, взял копье наперевес. Ночь предстояла тревожная, и маленькое его сердце сжималось от боли за свою несчастную даму. Ну что ж, завтра он будет биться, и пусть хоть сто великанов обрушат на него удары своих палиц — Галахад не отступит! Как он раньше не понимал, глупец, что прекрасная дама, которую рыцарь любит больше жизни и во имя которой он готов совершить много славных подвигов, и есть его желанный Святой Грааль! И он, Галахад, сын Ланселота, как ему и было предначертано судьбой, нашел его!..