— Мы следили за тобой с первого твоего шага, — сказал он. — И лодку тебе дал тоже наш человек. Не веришь?
Капитан приоткрыл дверь в соседнюю комнату.
— Посмотри, — предложил он.
Ашот посмотрел и чуть не вскрикнул от неожиданности. За столом как ни в чем не бывало сидел Сурен и пил чай. Пил чай и закусывал пирогом. Он искоса взглянул на Ашота и отвернулся. У Ашота язык пристал к небу!
Капитан закрыл дверь.
— Все очень просто, — объяснил он. — Он дал тебе лодку, а сам сообщил нам, куда ты пошел. Мы тебя встретили, и вот ты здесь.
«Все очень просто, — машинально про себя повторил Ашот. — Он дал нам лодку…»
— Сейчас мы его отпустим. А потом отпустим и тебя, если ты, конечно, скажешь, кто еще пошел на связь с красными, — говорил офицер.
«Сейчас его отпустят, — снова повторил Ашот. И вдруг его обожгла догадка. — А ведь Сурен не знал, что мы шли к доктору. Я и сам этого не знал! Как же тогда он мог об этом сказать?»
— Ну? — нетерпеливо спросил офицер.
Ашот молчал. Он думал. Думал, что ответить этому злому усатому человеку.
— Говори! — потребовал офицер.
— Я не знаю никакой пещеры, — повторил Ашот.
Глаза у капитана сузились.
— Врешь, — тихо выдавил он. — Все врешь, червяк…
«Значит, и шапку не нашли. А то бы ты сразу карту мне показал», — подумал Ашот.
— Врешь! — уже громче повторил офицер и снова, но на сей раз уже настежь, распахнул дверь соседней комнаты. — Оба врете. Но вы скажете правду…
Ашот снова увидел Сурена. И еще он увидел другого офицера, который сидел напротив чабана и держал в руке направленный на него наган. Теперь Сурен уже не пил чай. Он сидел сложа руки и смотрел на Ашота, и только сейчас Ашот заметил, как изуродовано лицо чабана. Правый глаз заплыл от удара. На щеке рубец от плети.
Потом капитан приказал поставить Ашота и Сурена друг против друга.
— Поговорите. Хотя бы поздоровайтесь, — улыбаясь, цедил он сквозь зубы.
— Да пожмите же друг другу руки, черт возьми!
Солдаты насильно сунули руку Ашота в широкую ладонь чабана.
— Вот так, — одобрительно сказал капитан и вдруг что было силы хлестнул чем-то тонким и гибким по их рукам. Острая, как от каленого железа боль пронзила руку Ашота. Он вскрикнул. Но тотчас же сжал зубы.
— Не нравится… ведь это только самое начало… Десять плетей! — скомандовал Мещерский.
Солдаты повалили Ашота на пол, в кабинете засвистела плеть. На какой-то момент Ашоту показалось, что он теряет сознание. Удары буквально разрывали ему спину. Но он даже не стонал. Знал: пощады не будет все равно.
Когда экзекуция закончилась, Ашота снова подняли на ноги.
— Отвечайте: когда и где вы встречались раньше? — прохрипел капитан. И в это время на столе у него зазвонил телефон.
Капитан с неохотой отвернулся от арестованных и кивнул подпоручику. Тот быстро взял трубку, с кем-то поздоровался и протянул трубку капитану:
— Доктор Прозоров желает говорить с вами.
— Что ему надо? — с еще большей неохотой спросил Мещерский.
— Утверждает, что дело крайне неотложное и серьезное, — доложил подпоручик.
Мещерский поморщился и взял трубку. Голос доктора звучал взволнованно и громко.
— Да, да. Я опять вынужден вас беспокоить, — говорил в трубку доктор. — И по очень неприятному поводу. У моей внучки, господин капитан, тиф.
— Что? — остолбенел капитан.
— Да, да. Самый настоящий сыпняк. И не сегодня завтра я ее положу в лазарет, — подтвердил доктор.
— Только этого нам и не хватало, — взвился Мещерский и вдруг, взглянув на арестованных, сам закричал в трубку визгливым голосом: — А этот парень, который с ней был, он здоров?
— К сожалению, он уже ушел, — ответил доктор. — Я, естественно, осмотреть его не успел. Но поскольку они все время были в контакте, есть все основания полагать, что и он либо болен, либо является переносчиком этой заразы. Честь имею.
Доктор повесил трубку.
Глава 15
Командир Пашков не увидел тех десятерых, которых отобрал для броска Одинцов. В пещере было уже совсем темно. Но Пашкову и не нужно было на них смотреть: он каждого из них узнал по голосу. Подойдя к строю, Пашков протянул руку, положил ее на плечо правофланговому бойцу и сказал:
— Ну, готов?
— Готов, товарищ командир, — услыхал он в ответ низкий голос бойца.
— Ты Каштанов? — спросил Пашков.
— Я, товарищ командир, — подтвердил боец.
— Партбилет сдал? — продолжал спрашивать Пашков.
— Сдал комиссару.
— Конечно, может, и зря окажется такая предосторожность. Но сам понимаешь, Каштанов, — сказал Пашков.
— Понимаю, товарищ командир, — ответил боец.
— И остальные сдали? — спросил Пашков.
— Сдали, — послышались ответы.
— И ты тут, Гаврилюк? И ты, Боков? — узнал по голосу бойцов Пашков.
— А где ж нам быть…
— Хорошо. Гранаты у всех есть?
— Есть. Еще бы по одной…
— Дал бы, ребята, да у самих ничего не остается. А нам ведь раненых защищать, — напомнил Пашков. — Ну, хорошо.
К ним, ориентируясь на голоса, подошел комиссар Лузгач. Сказал вполголоса:
— Баррикаду частично разобрали.
— Для отвлекающего маневра люди готовы? — спросил Пашков.
— Готовы.
Пашков снова обратился к тем, кто стоял перед ним в строю.
— Сейчас, товарищи, я вас познакомлю с нашим замыслом, — сказал он. — Если казаки и ждут наших контратак, так только по дороге. И наверняка организовали на ней заслоны. А вы в горы пойдете. Там вас никто не ждет. Сначала мы выдвинем взвод на дорогу. Он завяжет с казаками бой. Казаки, как и полагается, попытаются наш взвод смять. Мы поддержим его пулеметным огнем. А вы тем временем поднимайтесь на гору и дуйте в лес. Погони за вами не будет. Кто вас ночью найдет в лесу? Растеряться тоже не бойтесь. С рассветом обходите вершину справа. Спуститесь на той стороне к реке. Там и соберетесь. Через реку вплавь. К железной дороге не подходите. Она охраняется, и вам через нее не пройти. Идите на солнце. Благодать оставите в стороне. Выйдете в низине. А за ней и фронт. Ясен маршрут?
— Ясен, — нестройно ответили бойцы.
— А раз ясен, тогда время терять не станем, — сказал Пашков и каждому из десяти на прощание пожал руку. — Только помните: не ради спасения собственных жизней идем мы на эту крайнюю меру. Ведет нас наш высокий революционный долг и строгий приказ товарища Кирова все сделать, себя не пожалеть ради спасения раненых товарищей. Так-то, товарищи!
Потом обернулся к Лузгачу.
— Выводи взвод, — сказал он.
Комиссар Лузгач бесшумно растворился в темноте. Немного погодя Пашков услыхал, что за ним пошли люди. План действий отвлекающей группы был разработан до мелочей. Надо бесшумно выйти из пещеры через проход в баррикаде. Прикрываясь темнотой, пробраться к скале. Насколько возможно, подползти к дороге, коротким решительным штыковым ударом перебить казаков в пулеметном гнезде, завладеть пулеметом, развернуть его вдоль дороги и завязать с казаками огневой бой. А как только он разгорится, группе Одинцова взбираться на карниз и уходить в горы.
Казалось, все было продумано и учтено до мелочей. Но выполнять все это в кромешной темноте пещеры оказалось совсем не так просто. Комиссар Лузгач, боясь малейшего шума, приказал своим людям разуться и обмотать приклады винтовок тряпками. Это было сделано. Но когда бойцы выбирались из пещеры через проход в баррикаде, кто-то оступился. Упал. Расшевелил каменный запал. Камни с грохотом посыпались вниз. Кого-то ударили по ноге. Не стерпев боли, человек вскрикнул. И тут началось…
Ударил пулемет, который надо было захватить. Защелкали казачьи карабины. К счастью, никто из бойцов не пострадал. Те, кто уже вылез из пещеры, быстро попадали на землю. Те, кто только был готов протиснуться сквозь проход баррикады, — спрятались за камни. Казаки постреляли, покричали и так же неожиданно замолчали. Операцию отложили на полтора часа.