Мы молчали.
Тогда Андрей встал.
— Вот что. Объявляю день отдыха. Думать над шифром, естественно, не возбраняется. Вечером пойду к Сергееву. Может статься, его участие в наших делах вызвало какие-то ассоциации, и он вспомнит что-нибудь новенькое о Пирогове, о том времени, об экспедиции Петрова, в общем, как-то пополнит то немногое, что мы знаем. А сейчас лично я отправляюсь соснуть.
— Ничего, мы тут еще помаракуем, — упорно бубнил Митяй, впиваясь взором в таинственный шифр, — тут есть еще варианты…
Я в этот день дежурил, поэтому мне пришлось брести в магазин. Там я повстречал Аленку и перекинулся с ней парой слов. Хороша все-таки эта девушка на диво! Тут же, в торговом зале, ничего не покупая, толклись какие-то бабки. Магазин здесь, как я заметил, кроме всего прочего, играет роль своеобразного пресс-центра, и почти каждый житель считает своим долгом несколько раз в день наведаться сюда.
Закупив необходимое, я мельком окинул взглядом промтоварный отдел. Там висело небольшое продолговатое зеркало, и я не сразу сообразил, что диковатая физиономия, отразившаяся в нем, — моя собственная. И все-таки она мне понравилась. Вглядевшись, я определил, что исчезнувшая припухлость щек в сочетании с более решительным и жестким взглядом сделали лицо более значительным. Лицо «не мальчика, но мужа»!
За обедом только и разговоров было что о пироговской шифровке. Его неразгаданная, казавшаяся такой доступной тайна всех нас буквально с ума сводила. Как последнее слово в кроссворде: какая-нибудь «птица семейства фазановых» из семи букв или «основа ладового строения музыки» — вроде бы все сделано, проявлена эрудиция, потрачено время, но вот это последнее слово портит все. Кроссворд не разгадан, задача не решена.
Вечером Андрей ушел интервьюировать дядю Сергеева. Мы все сидели у костра, разложенного, скорее всего, над главной площадью древнего новгородского поселения, коротая время в беседе.
Итак, что же мы имели в активе нашего похода по следам золотого идола?
Во-первых, рассказ дяди Сергеева. Из него мы узнали о существовании скита и что где-то, неподалеку от него, в болотах, — таинственное, погибельное место, этакий таежный «бермудский треугольник», откуда не возвращаются. Во-вторых (что мне особенно не было приятно), в скит раньше нас проник башибузук и бич Валька Кислый, который похозяйничал там, как говорится, всласть. Вдруг он нашел еще что-то, кроме Библии, которой решил просто задобрить нас, откупиться? Ведь сумел же он уже со сломанной ногой припрятать боевое оружие, вероятнее всего — обрез… В-третьих, вновь открытое нами новгородское поселение.
И, наконец, этот неразгаданный шифр, который нас всех чуть ли не до умопомрачения довел! Долго мы судили-рядили, но так ни до чего не договорились.
В темноте зашелестели шаги, послышалось учащенное от быстрого подъема на холм дыхание, и в красноватом свете костра показался аспирант.
— В общем, так. Беседа с Сергеевым, как всегда, прошла в атмосфере полного взаимопонимания, но, увы, единственное, что ему припомнилось, это то обстоятельство, что Пирогов отбывал наказание в горнозерентуевской тюрьме. Вряд ли нам это поможет.
— Горнозерентуевская тюрьма? — переспросил Дмитрий. — Хм, Горный Зерентуй, Нерчинск — это остроги, хорошо известные в истории как места ссылки политкаторжан. Еще декабристов гноили там в рудниках. Постойте, постойте… Дайте сосредоточиться…
Его глаза вдруг вспыхнули, как мне показалось, прямо-таки фосфоресцирующим огнем, взгляд остановился. Мы невольно замерли, боясь помешать этому могучему всплеску Митькиного интеллекта.
— Кажется… нашел, — замогильным голосом пропел он, шаря по воздуху рукой.
Кто-то сунул ему бумажку с шифром.
— Конечно! Это так просто! — подпрыгнул он, разряжаясь. — Детская загадка!
— Расскажи! Объясни, не тяни! — загалдели мы.
— Все элементарно! Это простейший код, который применялся заключенными для перестукивания. Как мы раньше не сообразили, удивительно! Двадцать пять самых ходовых букв алфавита располагались квадратом: пять на пять. Оставалось стукнуть в стену нужное количество раз. Номер строки и номер колонки, например: раз-раз — буква «а». Так что сейчас мы все узнаем.
Липский утомленно прикрыл глаза, давая понять, что перенапрягся. Мол, он свое дело сделал, а черновую работу могут закончить и без него.
Андрей взял карандаш и бумагу.
— Хм, двадцать пять букв… Ну, первые буквы сомнений не вызывают: а, б, в, г. д, е… Интересно, старым алфавитом пользовался Пирогов или новым? Скорее всего, старым. Давайте прикинем.
— Ну, наверное, без архаических или близких по звучанию букв. Неужели «ять» выстукивали через стенку или какую-нибудь «фиту»? Сомневаюсь. Скорее всего, бралась основа алфавита без излишеств, — сказал ликующий Липский.
В конце концов, мы составили таблицу и, пользуясь ею, в два счета расшифровали запись. Текст получился связным, он гласил: «Три сажени на восток от алтаря». Инга погладила Липского по голове, Андрей смотрел на него с восторгом.
— Действительно, просто, — пробормотал он, — ведь можно было сообразить, что Пирогов ожидал прихода кого-нибудь из своих товарищей по заключению и мог употребить для кодировки текста только хорошо известный им обоим прием. Нет, Митя, ты — гений!
Троекратное громовое «ура» прокатилось над спящей рекой. В Слободе откликнулись собаки.
Когда ликование поутихло, перед фирмой, так сказать, во весь рост встала новая проблема.
Всем было ясно, что Пирогов имел в виду церквушку скита, стало быть, идол или нечто другое, но достаточно ценное, что стоило прятать так тщательно, было зарыто в землю в трех саженях от нее. А это означало, что нам нужно было планировать новый поход. Когда я ходил за водой, мне показалось, что уровень Вилюги здорово понизился за последний день, и я сказал об этом.
— Нам водой не пройти. Или того хуже — заберемся в тайгу и там застрянем.
— Ну, «Казанка», положим, шла по течению, почти нигде не касаясь килем дна, — не то возражая, не то раздумывая, сказал шеф.
— Налегке, но течению и вчера. А завтра пойдем против течения по малой воде и влипнем на первом же перекате. Нет, в этой ситуации пешком надежнее. Дорогу разведали от и до — доберемся!
Мне почему-то казалось, что мы больше будем тащить лодку, чем она нас, а однажды пройденный маршрут всегда становится как бы короче. Даже болота — родные!
Андрей, помня злополучный свой пируэт при переправе через приток, не очень ратовал за пеший поход.
Меня поддержал и Сашка.
— Уж больно не хочется бурлачить, как тогда. Возьмем поменьше вещей, продуктов на пару дней…
— А время? До вараки нужно потратить целый день, а ведь там еще идти и идти. Значит, ночевать, потом туда, сюда. Лопаты надо взять хорошие, минимум две. Без ружья не пойдешь! Нет! Теперь харч. Закон тайги: идешь на три дня — бери на неделю. Идешь на неделю — бери на месяц! Так что быстро пройти в общей сложности около восьмидесяти километров — блеф…
— Палатки можно не брать, мешки спальные оставим. Сделаем шалаш или у костра перекантуемся — зима, что ли?
В общем, голоса разделились. Ничего удивительного — ведь любой вопрос можно решать на разные лады, и всегда найдутся и резоны, и возражения.
Инга предложила еще один вариант.
— А что, кажется, Пашкина стеклопластиковая лодка скользит по самой поверхности и никакие ей перекаты и пороги не страшны! Попросим Павла, а? Ведь он даст, пожалуй!
— Ну, так. Но ведь она крохотная, на двоих!
— А зачем нам всем ехать? Что, вдвоем не выкопаем то, что один Пирогов зарыл?
Наступила тишина, нарушаемая только пистолетными выстрелами костра.
— А что, в этом что-то есть, — сказал Митяй, — но как определить, так сказать, состав экспедиции? Ведь поехать могут только двое.
— Я придумала! Очень просто: Александр не проходит по весу и габаритам, а я отпадаю как никудышный землекоп; президент фирмы должен, разумеется, возглавлять. Так что остается бросить жребий Васе и Диме.