И собака нехотя подчинилась. Она все еще была в азарте погони. Она ждала поощрения — ведь она хорошо поработала.
Мергелян подбежал к камням и заглянул в щель.
— Вылезай, Прошин! — скомандовал он.
Голова Прошина медленно выползла из-под шинели. Он натянул шинель, чтобы прикрыть щеки и лоб.
— Ну и чертова силища в этом псе! — сказал он, поднимаясь. — Следующий раз две шинели надену. Чуть не прокусил насквозь!
— Почему так плохо спрятался? — недовольным голосом сказал Мергелян. — Надо было по камням попрыгать. Пусть бы он поработал.
Прошин стягивал с себя одежды и из толстяка постепенно превращался в худого и стройного человека.
— Собирайтесь скорее! — сказал Мергелян. — Солнце уже заходит. Надо вернуться до темноты…
Через полчаса Яремчук угощал всех ужином.
Виктор отвел Факела на место, накормил его и только тогда сам пришел в столовую. Ребята, уставшие за день, ели медленно.
— Виктор, научи нас, — сонным голосом сказал Костя. — Мы с Самвелом тоже будем тренировать собак…
— Сегодня вы обязательно потренируетесь во сне, — улыбнулся Виктор, глядя, как дружно зевают ребята.
Аппетит не оставлял только Мухаммеда. Он быстро расправился со всем, что было в его тарелке. А потом вдруг выскочил из-за стола, стащил с ног ботинки и упал на колени.
— Что он делает? — удивился Костя, глядя, как кланяется в землю и что-то бормочет про себя Мухаммед.
— Молится своему богу, — объяснил Виктор. — И попало бы ему сейчас, будь он дома!
— За что? — удивилась Марина.
— Он пропустил час молитвы. Солнце-то ведь уже зашло.
Помолившись, Мухаммед снова надел ботинки и степенно занял свое место за столом.
— А где же переводчик? — спросил Виктор. — Мне бы хотелось поговорить с мальчонкой.
— Уехал в штаб, — отозвался из кухни Яремчук.
— А когда будут передавать Мухаммеда?
— Капитан сказал, что договорились встретиться завтра.
— Маловато он пожил у нас, — пожалел Виктор.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Пламя жадно глодало сухие сучья. Красные отблески мерцали на изломах скал. Беззвездная, глухая ночь накрыла Араратскую долину. С юга дул порывистый ветер.
Баграт в бурке сидел на камне и, опираясь на палку, смотрел в огонь. Старик не шевелился. Если бы в отсвете пламени не сверкали его черные глаза, можно было подумать, что он спит. О чем думал он? Какие события своей долгой жизни перебирал в памяти?..
У ног Баграта дремал Усо. На овечьих шкурах примостились Самвел и Костя. Костя молча следил, как язык пламени лижет дерево, торопясь скорее испепелить его…
Утром на заставу пришел Мартирос, двоюродный брат Самвела, который помогал Баграту пасти отару. Он сказал, что его вызывают в город на свадьбу друга, и попросил Самвела побыть у Баграта. Костя, конечно, тут же побежал к отцу просить разрешения отправиться вместе с Самвелом. Когда он вошел в канцелярию, там были молодой майор и подполковник из штаба отряда.
— Иди! Иди! — поспешно сказал отец, едва только Костя сказал, о чем он его просит.
Они беседовали между собой, не обращая внимания на мальчика, который топтался у двери, не зная, разрешил ли отец идти или просто от него отмахнулся, а переспросить не решался.
Приставив острый карандаш к разложенной на столе карте, подполковник говорил:
— Обратно обезьяна перешла у монастыря в трех километрах от того места, где она якобы сбежала от своего хозяина. Так? — Он вопросительно взглянул на майора, и тот кивнул головой. — Значит, на этом участке. — Подполковник провел по карте карандашом. — Посмотрим с точки зрения врага. Он ждет, что же будет с обезьяной…
— Не только ждет, но и крутит шарманку, — добавил майор. — Все время находится с ней в контакте.
— То есть вызывает обезьяну назад, — уточнил отец.
Костя невольно замер на месте. Значит, обезьяна еще не забыта!
— Да, вызывает, — подтвердил подполковник. — Но для чего? А для того, чтобы она бежала на звук вдоль берега… Таким образом, сразу изучался большой участок.
— Но ведь шарманка привлекла и наше внимание, — заметил отец.
— Да, привлекла. Но кто может помешать человеку делать на своем берегу то, что ему нравится. Не хочешь слушать — заткни уши! Весь их расчет, по-моему, был на то, что шарманка отвлечет внимание наших пограничников. Если этот участок охраняется плохо, обезьяна вернется. Обезьяна исчезнет — это для них плохой признак. Если на границе поднимется тревога, начнется шум, суета, залают собаки, будут бросать ракеты, зажгут фонари — это им покажет, что они ошиблись местом: здесь перебросить шпионов опасно, нужно искать другое направление…
Подполковник стукнул тупой стороной карандаша по карте в знак того, что он сказал все.
— А шум на границе был? — спросил майор Костиного отца.
— Побегали! — признался отец.
— И все-таки обезьяна вернулась, — сказал подполковник. — Костромин считает, что Мак-Грегори собирается организовать переброску где-то в этом районе…
— А мне думается другое. — Отец что-то пристально рассматривал на карте. — Не будет Мак-Грегори действовать там, где его могли видеть… На моем участке невыгодное направление для прорыва. До ближайших деревень далеко, кругом камни, холмы, выжженная солнцем земля…
— Как же вы, пограничник, не понимаете, что это, может быть, и привлекает Мак-Грегори. Он как раз и рассчитывает на то, что вы так думаете.
Серые глаза майора скользнули по Косте, но не заметили его. Какая-то мысль беспокоила майора и мешала ему видеть, что происходит вокруг.
— А что вы думаете, Василий Гаврилович, как здесь может быть осуществлена переброска? — спросил он, обращаясь к подполковнику.
Подполковник озадаченно помолчал.
Его широкое, уже немолодое лицо сохраняло выражение уверенности. Конечно, Мак-Грегори не может не понимать, что следы обезьяны будут обязательно обнаружены. И, если пограничники ее не поймают, это заставит врага еще строже прощупать каждый новый след.
Трудно думать за противника! Но это единственная возможность избежать ошибок. Нелегкая задача решить это!
Трое офицеров курили и молчали. Костя решил им помочь. Он старался, думал, но ничего не придумывалось. И Костя тяжело вздохнул…
Этот вздох привлек внимание отца. Он обернулся и увидел сына.
— Зачем ты здесь? — сердито спросил он. — Уходи сейчас же!
Опять отец накричал на него при чужих. А он так хотел им помочь. Костя вбежал в беседку, присел рядом с Самвелом и надулся.
— Что с тобой? — удивился Самвел. Когтя не ответил. Он никогда не жаловался на отца.
Мухаммед, сидевший на перилах беседки, участливо заглянул Косте в лицо, потом схватил его за волосы и весело потрепал их. Это должно было означать — не вешай носа!
Вдруг на дорожке заскрипел гравий. Отец быстро шел к беседке.
— Костя, можешь идти с Самвелом к Баграту… — Голос его звучал раздраженно. — И больше никогда не смей подслушивать! Понятно?..
Лицо отца было хмурым и усталым, под глазами лежали темные тени. Нелегко, видно, было решать загадку, которую задали ему люди с той стороны границы.
— Понятно! — кивнул Костя, не поднимая глаз на отца.
Отчего это отец никак не поймет, что он, Костя, умеет молчать и никогда его не подведет! Он считает его совсем маленьким и не доверяет. А Косте так хочется ему чем-нибудь помочь.
— Прощайтесь с Мухаммедом, — сказал отец. — Может быть, вы его уже не застанете, когда вернетесь.
Самвел первым подошел к Мухаммеду.
— До свидания, Муха! — сказал он и крепко сжал мальчику руку.
— Будь здоров! Не забывай, — сказал Костя.
Мухаммед понял, что с ним прощаются, удивленно посмотрел на ребят и ответил на их рукопожатия.
Григорий Андреевич ткнул Мухаммеда пальцем в грудь, потом махнул рукой в сторону чужого берега.
— Отправим тебя скоро, — сказал он.
Мухаммед заулыбался, закивал головой.
Потом снова подошел к ребятам и еще раз крепко стиснул их руки.
Пламя, сожрав толстые ветви, начало гаснуть. Самвел встал, исчез в темноте и появился снова с охапкой сухих сучьев кустарника.