Таратар поперхнулся, обвиняя себя в неблагородстве, в том, что он читает чужие письма, повел таинственно бровями и вернулся в класс.
— Прошу продолжать! — сказал он грозно. — И не снижать внимания! — Он больше не реагировал на перекрестный огонь записок, считая, что вскоре они прекратятся, что разумное математическое мышление возьмет верх над телеигрой.
А они все летели, летели, летели…
Летели на всех экзаменах. Снизу вверх, сверху вниз и по горизонтали. Иногда попадали в руки учителей. И те пожимали плечами: сколько кинодвойников развелось!
Возможно, авторы записочек вспомнят впоследствии, что они в них написали, а может, и не вспомнят вовсе, но траектории всех эти странных бумажных стрел, шариков и фантов, которыми перебрасывались не только в восьмом «Б», а и во многих классах, переплелись с другими важными направлениями жизни — экзаменами, весенним настроением, срочными делами человечества — и привели к знаменитому эффекту, который сам министр просвещения назвал так: «Взрыв энергии».
Из почтового пикапа Электроник и молодой рассыльный извлекли пять мешков с письмами и подняли в квартиру Сыроежкина. Объемистые бумажные мешки водрузили в углу комнаты, отчего она сразу сузилась в объеме. Это и был тот самый обещанный «вагон» писем. Что же касается «тележки», то ею оказался пухлый целлофановый пакет с телеграммами.
— Завтра чтоб кто-нибудь был дома, — заявил деловито рассыльный. — Писем навалом, а у меня две пары колес!
Электроник сел на пол перед увесистыми мешками. Он был счастлив! Сколько новой, неожиданной информации о людях, о человечестве в целом содержат эти послания!
Первое же письмо поставило его в тупик. Не в математический, конечно, и не в житейский, а просто в какой-то абстрактный, непонятный для него самого тупик. Он позвал Рэсси, и тот вынырнул из темной комнаты.
— Замечен человек с несмеющимися глазами, — сказал, не отрывая взгляда от письма, Элек. — Разве это бывает? — Он поднял голову, взглянул пристально на собаку. — По-моему, так не должно быть…
Рэсси гавкнул неопределенно, не осознавая важности поручения.
Письмо взволновало Электроника. Когда-то он сам не умел улыбаться и шутить, не мог заставить себя рассмеяться и испытывал большую неловкость. Неужели среди людей есть такой несчастный человек?
Но письмо лежало перед ним, его венчало много подписей. Странную девочку видели в разных дворах, чаще всего на спортивных площадках. Она быстро бегала, тренировалась с мячом и ни с кем не хотела играть. Одиночное занятие спортом — дело личное, но тех, кто видел девочку, удивили именно ее глаза.
— Это девочка! — уточнил Электроник. — Вот тебе приметы и координаты. Узнай, где она сейчас!
Через несколько секунд с балкона Сыроежкина стартовала летающая собака, похожая на большую стрекозу.
— Удачи, Рэсси! — пожелал ему счастливого поиска хозяин. — Запомни: девочка с несмеющимися глазами!.. — И он вынул из мешка новое письмо.
Пока Сыроежкин отсыпался перед экзаменом, они с Рэсси потрудились на славу. Элек стучал на машинке ответы на срочные телеграммы, а Рэсси, паря на прозрачных крыльях над полуночным городом, разносил их по разным адресам, опускал их в почтовые ящики или подсовывал лапой под дверь. Запоздалые прохожие видели, как из подъезда стремительно выбегал сильный терьер, и дивились, что такую породистую собаку хозяева на ночь глядя выпустили гулять. А те, кто замечал, как из темных кустов бесшумно взлетала огромная птица, еще долго гадали, что за лесная гостья поселилась в городе.
Электроник стучал и стучал на машинке. Он работал всю ночь и еще полдня, пока в комнату не ворвался возбужденный Сергей.
— Вот потеха! С этими записками все на свете перепуталось! Представляешь, Кукушкина получила десять записок о дружбе, в том числе — от тебя!
— Я ей не писал, — спокойно ответил Электроник.
— В том-то и штука! — рассмеялся Сыроежкин, вспомнив лицо Кукушкиной, и плюхнулся в кресло. — Никто ей по-настоящему не писал. — Ну, Кукушкина помчалась к учителю и покатила на всех бочку…
— Что же Таратар?
— Он долго пыхтел, потом достает из кармана записочку, спрашивает очень вежливо эту зануду: «А кто это писал?» А в записке — черным по белому: «Самый потрясный в кино — старикан Таратар». И подпись: «Кукушкина». Кукушка как взвизгнет, словно ее змея ужалила или привидение по голове погладило: «Не я, не я!..» И след ее простыл…
Сергей рассмеялся, мимически повторив сцену, и тут впервые увидел мешки с письмами.
— Ой, что это? Неужели нам?
— В основном тебе, — пояснил Электроник. Сергей взял несколько писем со стола.
— Тебе… Тебе… Тебе… Все — тебе! — сказал он, взглянув на конверты.
— Эта реакция известна под названием «эффект Р.Даниэля», — сказал Элек с улыбкой. — В принципе она обманчива, но сама по себе любопытна…
И пояснил, что однажды знаменитый американский фантаст Айзек Азимов, автор трех основополагающих законов о робототехнике, получил на свои повести, в которых раскрывается загадочное убийство, массу писем от читательниц. И хотя честь раскрытия преступлений принадлежала человеку, все письма были адресованы механическому человеку Р.Даниэлю, помогавшему главному герою. Робота, как понятно, звали Даниэлем, а буква «Р» перед его именем означала «робот». Вот это «Р» и заинтриговало читателей и озаботило Азимова. По-видимому, сделал вывод писатель, робот, превосходящий по физическим данным человека, более увлекает читательниц, чем привычный герой… Любители фантастики шутливо назвали это явление «эффектом Р. Даниэля». Другие фантастические книги подтвердили необычайную популярность роботов.
— Так что все комплименты принадлежат тебе, — заключил Сыроежкин. — Р.Электронику!
— Никакой я не «Р», — запротестовал Электроник. — Я твое повторение и продолжение.
— Самое удачное! — подхватил Сергей и вытащил наугад из пачки письмо, прочитал вслух с середины: — «А мне лично нравится Сыроежкин. Если честно, кому из нас не хочется полной, абсолютной свободы?» — Восьмиклассник покраснел, бросил письмо на стол.
— Ее зовут Света К., -уточнил Элек.
— Знаешь, Эл… — Сергей хмуро оглядел мешки. — Мне к литературе готовиться. А ты расплачивайся за эффект Р.Даниэля и Р.Электроника. И учти, что на конверте Светки К. твое имя.
Но заняться как следует литературой Сергею не удалось. В квартире непрерывно звонил телефон. И по железному закону робототехники в трубке звучали одни девчачьи голоса, требовавшие Электроника. Сыроежкин однозначно отвечал, что Элека нет дома, но почитательницы роботов не отставали: «Может, вы Сергей Сыроежкин?» — «Нет, я старший брат», — нарочито хриплым голосом говорил Сергей, — я передам, что вы звонили».
Одна из абоненток сразу же представилась:
— Здравствуйте, я — Бублик…
И Сергей попался:
— Какой еще бублик?
— Так меня зовут в классе за то, что я круглая отличница.
— Поздравляю! — не выдержал Сергей.
— Спасибо. — Бублик вздохнула: — Только ничего хорошего в этом нет… Вчера я поняла, что училась неправильно…
— Как так? — удивился Сыроежкин.
— Я старательно усваивала материал и не думала, зачем это нужно… Теперь… — В интонации Бублика сверкнули оптимистические нотки. — Теперь я много думаю… Каждый урок для меня как открытие… Вы меня понимаете? Передайте привет Элеку!
— Понимаю. Передам, — обещал Сергей.
— Извините…
На двадцатом звонке Сыроежкину стало ясно, что если он будет вдаваться в подробности, то завалит литературу. От привычной для девчонок, веселой сорочьей болтовни голова у него пошла кругом.
Элек в соседней комнате решал те же проблемы контактов самых разных подростков.
«Я всю жизнь одинок, — сообщал шестиклассник Лева Н. — Одинок дома, в школе, во дворе. Конечно, у меня есть товарищи по классу, и в хоккей есть с кем погонять. Но нет друга». Письмо кончалось тревожно: «Элек, помоги!»