Значит, внутри него тоже что-то сломалось.
— Гил… Гилберт, — запнувшись, исправился Третий, и Пайпер резко убрала руку, ругая себе за идиотские мысли и желания. — Гилберт был во Втором мире или… он всё ещё там?
Этого Пайпер уже не знала. Магнус сказал, что время во Втором мире и Диких Землях идёт одинаково, из чего следовало, что с момента её Перехода в этот мир прошло больше месяца. Пайпер не могла быть уверена, что за это время не случилось что-то из ряда вон выходящего, что Гилберт мирно сидел в особняке и не подставлялся под удар, как это было в день первого нападения на особняк. Но и видеть, с какой надеждой Третий смотрит на неё, чувствовать, как он цепляется за неё, словно она была спасательным кругом, тоже не могла.
— Когда я видела его в последний раз, — кашлянув, начала Пайпер, и вдруг прильнула ещё ближе, чувствуя, что выдерживать взгляд Третьего становится всё сложнее, — незадолго до того, как напал Маракс, он был в порядке.
Вряд ли Гилберт действительно был в порядке, но Пайпер и так сказала о том, о чём должна была молчать. И вряд ли Третий был в порядке, иначе он бы не отреагировал так эмоционально.
Всё случилось так же, как и в прошлый раз, на улице Омаги — буря магии, взорвавшаяся в одно мгновение. Все предметы, до этого лежавшие на своих местах, подскочили: книги, одежда, склянки, полные чаши, какие-то плашки, подсвечники, подносы, осколки разбитого зеркала, порошки и перетёртые травы из открытых отделений сундучков, оставленных целительницами на столе. Осколки зеркала метнулись в опасной близости от лица Третьего, — Пайпер почти ощутила, как острая грань коснулась её макушки, — но остановились, как и всё вокруг, когда он резко поднял руку. Затем он медленно опустил её, а после сделал шаг назад. Пайпер поняла, что в комнате не так тепло, как ей казалось до этого.
— Это правда? — хрипло выдавил Третий, нахмурившись. — Гилберт там, в твоём мире, и ты… ты молчала об этом? Всё это время?
Пайпер сжала челюсти. Она могла сказать всё так, как есть, и это, возможно, даже оправдало бы её молчание, если бы изначально реакция Третьего была совершенно другой. Если бы он не показал, что взволнован, напуган и растерян, если бы только дал знать, что может спокойно принять новость о том, что Гилберт жив. Так ей было бы намного легче сказать ему, что Гилберт ненавидит Третьего и даже слышать о нём не желает.
— Пайпер.
Ей казалось, что во время мнимой казни Катона он был зол, и что во время прогулки она вывела его из себя достаточно, чтобы увидеть, насколько он может быть разъярён. Но это не могло сравниться с тем, как он смотрел на неё сейчас. Посветлевшие глаза были таковыми из-за магии, рвавшейся наружу, а скрип зубов слишком громким, чтобы Пайпер его проигнорировала.
«Ты такая дура, Пайпс».
— Пайпер, — требовательнее повторил Третий.
— Я не…
Она запнулась, увидев, как он энергично кивнул, будто давая ей разрешение продолжить. Слова стали комом в горле, дрожь охватила пальцы, желание совершенно случайно наступить на осколок разбитого зеркала вдруг возросло.
Неужели ей действительно нужно было так долго молчать? Неужели она не могла ещё в Омаге, через неделю или даже меньше, сказать, что Гилберт жив?..
Но в то время Третий признался, что убил Лайне, и она не была уверена в правильности своих действий. Она и сейчас не была уверена, однако продолжала стоять, сжав губы в одну линию, и смотрела на него.
— Почему ты молчала?
— А почему ты молчишь о том, как тебя зовут и какому роду ты принадлежал? — выпалила Пайпер первое, за что уцепились её мечущиеся в хаосе мысли.
— Это никак не касается того, что ты скрыла правду о Гилберте.
— Я не скрывала. Мы договорились, что я скажу, кто помогал мне, если ты скажешь про своё имя и род.
— Мы так и не договорились.
— Давай договоримся сейчас.
Третий сделал небольшой шаг назад.
— Всё это время Гилберт был жив, — выделяя каждое слово, произнёс он. — Все эти двести лет он был в твоём мире, и он помог тебе. Ты знала, что Гилберт не погиб во время Вторжения, и знала, как я ненавижу себя за убийство Лайне, но молчала.
«Ты не хочешь мне хоть как-нибудь помочь? — обратилась она к Лерайе, сжав кулаки. Слышать слегка дрожащий голос Третьего и видеть, как он из последних сил одёргивает свою магию, было очень больно. — Нет? Совсем? Даже чуточку?»
— Я хотела понять, — наконец ответила Пайпер, тщательно подбирая слова и чувствуя, что у неё выработалась нехилая выдержка: вряд ли кто-либо сумеет продержаться под разъярённым взглядом Третьего так долго, как она. — Я не знала, можно ли тебе доверять, можно ли доверять всем вам, и я… Я просто не говорила о том, о чём не должна говорить.
— Что?
Наверное, так она и выглядела в крепости Икаса после того, как Арне бесцеремонно разрешил Третьему и остальным войти, чтобы поговорить с ней: злой, взвинченной, потерянной. Пайпер была абсолютно уверена, что тогда Третий чувствовал себя так же, как она сейчас: преданной.
Это несправедливо.
— Я не думаю, что имела право говорить об этом, — пробормотала Пайпер, из последних сил уговаривая себя не отводить глаз. — У Гилберта была… довольно негативная реакция на мои попытки спросить о тебе.
Третий сделал ещё один шаг назад.
— Что? Почему?
«Ты такая дура, Пайпс».
— Он ненавидит тебя.
Магия приготовилась к удару, которого не последовало. Третий смотрел на неё долго, изучающе, будто хотел проверить наличие и расположение каждого мелкого увечья на её лице, что ещё было видно, пока вдруг не рассмеялся так громко, что Пайпер подскочила на месте. Это совсем не так реакция, которую она ожидала.
Третий смеялся, запрокинув голову, и выглядел по-ненормальному счастливым, словно Пайпер сообщила ему самую прекрасную новость на свете. Это продолжалось несколько минут, в течение которых Третий периодически лениво взмахивал рукой, а она стояла, не зная, что делать, и думала о том, что к такому её магия не была готова.
Должно быть, так и должен выглядеть зеркальный мир, полный искривлённых отражений настоящего. Пайпер не сомневалась, что Третий смеётся не из-за комичности ситуации, а из-за её нелепости и оттенка безумства в его глазах. Он знал о Гилберте нечто, чего не знала Пайпер, и это играло ключевую роль.
— Третий, — попыталась начать Пайпер, но он вновь махнул рукой, и она почему-то послушно закрыла рот и опустила плечи.
Всё это было так неправильно и несправедливо.
— Ты не… ты не знаешь Гилберта, — наконец произнёс Третий, всё ещё посмеиваясь. — Поверь мне, он бы ни за что не стал ненавидеть меня. Он всегда любил меня так же, как я люблю его. Он бы не…
Пайпер резко вытянула руку и сказала:
— Проверь.
В этом не было смысла. Связь между ними уже несла всё то, что Третий отрицал словами, смехом и бессмысленными жестами. Магия всегда с точностью определяла, когда они лгали, и выдавала это. Прямо сейчас она должна была говорить Третьему, что Пайпер его не обманывает, но он почему-то отрицал это.
— Проверь, — повторила Пайпер, подойдя ещё ближе. — Если ты так хочешь, прочитай меня. Не знаю, как это работает, но ты же можешь как-то увидеть Гилберта таким, каким его видела я, да? Смотри, читай и чувствуй. Я тебе не лгу.
— Нет, — покачал головой Третий с широкой улыбкой, аккуратно отводя её протянутую руку в сторону. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Гилберт никогда бы…
— Он ненавидит тебя, — резче повторила Пайпер. — Он боится тебя.
Пальцы Третьего замерли в миллиметре от её запястья. Он и сам весь замер, будто за долю секунды превратился в статую, и уставился пространство перед собой непонимающим взглядом, горящим магией.
— А я не боюсь, — продолжила Пайпер, едва не умоляя свою магию приносить Третьему чувство её уверенности, на самом деле не существовавшей. — И не лгу.
— Ты не понимаешь, — тише повторил Третий, всё ещё смотря в пустоту. — Гилберт души во мне не чаял. Мы всегда были вместе, он просто не мог…