Словно поняв, что о нём думают, Эйкен выскочил из конюшен, куда поплёлся вслед за Магнусом, решившем самостоятельно заняться расположением Лепесточка. Следом за ним бежала рыжеволосая девочка лет двенадцати с таким серьёзным лицом, словно она знала, какую задачу ей предстоит выполнить. Впрочем, когда она остановилась возле Басона, бьющего об землю копытом, Третий в этом убедился.
— Сахар любит? — с умным видом спросила девочка.
— Да, но яблоки больше, — ответил вместо него Эйкен.
— Ну, у меня остался только сахар, — пожала плечами девочка, — так что будет есть его.
Она бесстрашно взяла Басона под уздцы и тот, что ничуть не удивило Третьего, послушно пошёл за ней.
— Миледи, — крикнул ей вслед Третий, — я чрезмерно благодарен и обещаю, что вы будете вознаграждены за заботу о нём!
— Знаешь, — произнёс Эйкен, подойдя ближе к нему, — она согласилась только потому, что её об этом попросил Магнус. Она строила ему глазки.
— Какой кошмар.
Магнус, с натянутой улыбкой провожавший воодушевлённо скачущую девочку, резко обернулся к ним, когда она скрылась в конюшнях, и возмущённо выдал:
— Не такой уж я и кошмар!
— Идём, — махнул рукой Третий, не обращая внимание на его недовольство. — Я хочу покончить с Гидром как можно скорее.
— Ты убьёшь его? — тихо спросил Эйкен.
Третий посмотрел на него, последние дни ходящего только с опущенными плечами и задумчивым видом, и, не удержав руку под контролем, положил её на чёрную макушку Эйкена.
— Если это потребуется.
— А что думает Пайпер?
— Она и думать о нём не хочет. Сказала, чтобы я разбирался.
— О-о-о… — протянул Магнус, в притворном изумлении распахнув глаза.
— А куда она делась? — не унимался Эйкен, оглядываясь по сторонам и никого, кроме них, не находя.
Это было ошибочным утверждением, ведь дворец фей в Тоноаке — место такое же загадочное, как и настоящий Тайрес. Дворец всегда стоял на одном месте, не менялся ни внешне, ни внутренне (не считая исключительно человеческих усилий, разумеется), но он умел скрывать от гостей то, что им видеть не полагалось. Внутренний двор со стороны северо-восточных ворот, через которые они попали на территорию дворца, был небольшим, даже, можно сказать, бедным: только конюшни, пристройка, где располагался охранный пост, лестница на стену и арочный вход, ведущий во дворец. Всё в светлых тонах, белых и серых, в окружении голых деревьев, давно не распускавшихся новыми цветами. Эта часть дворцовой территории никогда не нравилась леди Эйлау, но нравилась Третьему за простоту и отсутствие лишних глаз и ушей. Исключая тех, кого скрывал сам дворец: слуги, маги, охотники и рыцари умели правильно использоваться крупицы чар, ютившиеся в этом месте, и незаметно передвигаться таким образом, чтобы не мешать лордам, леди и их гостям.
Сейчас Третий чувствовал одиннадцать человек, не считая девочку, в глубине конюшни уже начавшей насвистывать какую-то очень весёлую мелодию.
— Ушла вместе с Клаудией. Иди к ним, мы присоединимся позже.
Эйкен посмотрел на него долгим, испытующим взглядом и резко обнял.
— Не убивай Гидра, — прошептал он. — Пожалуйста. Ты и так многих убил.
Третий потрепал его по макушке и отстранённо ответил:
— Я сделаю то, что нужно.
***
— Ах, старые добрые темницы, — мечтательно произнёс Магнус, провожая взглядом двух охранников, которым Третий приказал оставить их. — Как же я по ним скучал!
— Они ведь ничем не отличаются от омагских, — непонимающе возразил Третий.
— Как это ничем? В Омаге холодно, в Тоноаке теплее.
Третий ждал продолжения, но Магнус развёл руками.
— И? Это всё?
— Разумеется. Тебе нужно что-то ещё?
— Темницы везде одинаковые.
— Не путай, мой драгоценный. Благодаря теплу Тоноака всё привычное становится намного лучше.
Третий не сказал бы, что в Тоноаке очень уж тепло. Он остро реагировал на любые перемены температуры в тёплую сторону, и раз он до сих пор не говорит, как ему неприятно находиться на свежем воздухе сейчас, значит, в Тоноаке было холодно. Но Магнус всегда отличался неизменной верой в лучшее и особой любовью к Тоноаку, включавшей в себя не только тепло и гостеприимство фей, но и вино и женщин.
Однако сначала всегда бывают темницы и пленники.
Леди Эйлау ждала их возле простой двери с небольшим зарешечённым окном, за которой, как Третьему объяснили охранники, и был Гидр. Он не ожидал увидеть её здесь: светлую, утончённую и грациозную, словно горная лань. Длинные волосы цвета серебра были собраны сверкающими гребнями, забравшими всю роскошь: платье в пол было простым, серым, с длинными рукавами и высоким горлом, корсет из кожи, металла и ремней не был похож на по-настоящему ценную вещь. Зато колец, как и всегда, много, по три-четыре на каждом пальце, и все без исключений несли в себе силу, благодаря которой леди Эйлау и управляла Тоноаком.
— Явились, наконец, — констатировала она. На мгновение тёмно-карие, почти чёрные глаза сверкнули белым, цветом её магии.
Магнус низко склонился, выражая почтение, пока Третий как ни в чём не бывало изучал лицо леди Эйлау. Губы сжаты, глаза сощурены, в них — точно такое же внимание и изучение. Леди Эйлау была напряжена и, что неприятно удивило Третьего, чем-то напугана.
— Не хочу больше ни минуты проводить в обществе этого выродка, — жёстко заключила она, указав ладонью на дверь. — Сделай с ним что-нибудь, пока я не скормила его псам.
Магнус выпрямился, верно расценив момент, когда леди Эйлау перешла к своему излюбленному тону.
— Вы опоздали, но празднества будут длиться ещё два дня. Если ты к завтрашнему вечеру не избавишься от Гидра и не явишься на мой пир, я устрою его в твоих покоях.
— Почту за честь, — ответил Третий именно то, что леди Эйлау и хотела от него услышать.
В общении с ней нужно было придерживаться тех же стратегий, что и в общении с королевой Ариадной когда-то. Если бы Третий не знал других наследников Сердца, он бы решил, что они становятся такими после того, как их выбирают, и всё равно ему было бы достаточно легко вынести это.
Леди Эйлау смерила его жёстким взглядом, сдвинув тёмные брови к переносице, внимательно вгляделась в голубые глаза, будто была настоящей королевой, избранной Сердцем, и могла заглянуть ему в душу.
— Ты ещё не знаешь, — произнесла она, покачав головой. — Что ж… может, это и к лучшему. — И раньше, чем Третий успел спросить её о подобной реакции, добавила: — Избавься от предателя.
Звук её шагов ещё звучал в голове Третьего, когда Магнус, пошевелившись, кивнул на дверь. На её затёртой, заплесневелой поверхности слабо мерцали сигилы, не позволявшие войти и выйти тому, кто не знал нужной последовательности магических знаков. Это знание хранилось у Клаудии, и она передала его с крупицами информации, которой удалось обзавестись за это время.
— Ну, вперёд, — со свистом втянув воздух, сказал Магнус и толкнул дверь.
Их встретила полутьма и тишина, разгоняемые треском факелов на стенах и тусклым огнём. Здесь было достаточно места, чтобы расположить стул с кандалами, к которому был прикован Гидр, и оставить пространство для взмаха меча. Пол был багряным от крови, но сухим.
Магнус закрыл дверь. Третий провёл рукой по ней, складывая сигилы в правильную последовательность, запиравшую единственный вход и выход, и посмотрел на Гидра.
Он выглядел измождённым отсутствием еды, которую ему перестали давать со вчерашнего утра, и сна, но всё ещё достаточно живым и полным сил, чтобы ответить на несколько вопросов. Одежда висела клочьями — виднелся след зубов Стеллы не только на ткани, но и в опасной близости от шеи. Щетинистое лицо перекошено, карие глаза — тусклые, пальцы — в крови, будто Гидр отчаянно царапал ногтями деревянные подлокотники, пытаясь вырваться. Должно быть, Мелина всё же не удержалась и помучила его немного.