— Это исследования Рилинда, — посмотрев на кожаную истёртую обложку книги, которую она читала, ответила Пайпер. — Если правильно поняла, он жил за триста лет до Вторжения и изучал связывающую магию.
— Третий изучает то же самое? — просияв, уточнила Стелла.
— Нет, немного другое. Я пытаюсь понять, как передать вам частицы Силы через связку, которой он не заметит, а Третий наверняка ищет что-нибудь, что поможет Розалии.
— Ничего не поняла, — пробурчала Стелла, кладя подбородок на стол.
Она не была глупой, ни в коем случае. Будь она глупой, умерла бы ещё в самом начале, когда Катон нашёл её. Или же не обратилась бы волчонком, который вождю Дикой Охоты был явно симпатичнее, чем девочка, не способная ничего объяснить. Но магические исследования, научные труды, письменность и чтение, в конце концов — всё это для Стеллы до сих пор было тёмным непроходимым лесом.
Ей написание сигридского совсем не давалось. Стелла умела говорить на нём, знала даже несколько фраз из других языков, но вот с письмом — сплошная тьма. Лишь с помощью магии Третьего, которая временно передавала его знания из определённой области, Стелла могла что-то написать. Но как только магия ускользала, она опять не могла удержать перо в руках. С чтением дело обстояло не лучше. Иногда она понимала, что значит то или иное слово, иногда нет, но чаще всего она видела именно набор каких-то закорючек, которые было очень трудно отличить от других. Сколько бы раз Стелла ни пыталась читать и писать, сколько бы раз Третий лично ни брался за её обучение, в результаты был лишь скулёж Стеллы, которая превращалась обратно в волчицу и прятала глаза под лапами. Ей не нравилось, что она была такой необразованной, что даже Эйкен, раньше не понимавший ни слова, говорил и писал так свободно, а она — нет. Даже если дело было в воспитании, которое дала Дикая Охота, и её образе мышления, немного отличающемся от образа мышления остальных.
Она старалась не показывать разочарования в самой себе, но, видя, с каким упорством Пайпер ищет ответ среди книг, на которые ещё месяц назад недоверчиво косилась, Стелле становилось едва не физически больно. У неё было почти тридцать лет, чтобы научиться читать и писать, самостоятельно, но…
Стелла выпрямилась, тряхнула светлой головой и даже похлопала себя по щекам. Она — молодец. Она делает всё, что в её силах, и не нужно лезть туда, где и без неё справляются. В конце концов, она едва не лучшая охотница. Даже великаны, прирождённые охотники, за свою историю успевшие сделать из этой деятельности целый обряд, не шли с ней в сравнение. Она убеждала себя, что дело в её волчьей сущности, а не в воспитании Охоты, и была этим довольна.
— Так ты нашла что-нибудь? — стараясь изобразить улыбку, спросила Стелла.
— Наверное, — глухо отозвалась Пайпер. — Хотелось бы понять, что, чёрт возьми, значит вот это… но нельзя же спросить у Третьего, да? Вот бы Джинн был здесь…
— Наверное, и он что-то нашёл, — ободряюще подхватила Стелла. — Он очень умный и всегда находит ответы на все вопросы.
— Прямо-таки всегда?
— Без исключений.
— Может, откроем портал? Захватим его, пусть помогает.
Стелла в ужасе округлила глаза.
— Но тебе было так плохо в прошлый раз!
— Да я пошутила…
— А-а-а… — Стелла заёрзала на стуле, вдруг показавшемся неудобным, и недоверчиво сощурила жёлтые глаза.
Пайпер было не просто плохо после открытия портала. Ветон говорила, что, не вмешайся Третий ещё в самые первые секунды, последствия были бы куда более ужасными. Стелла, тогда рвавшая посмевших напасть на них тварей на части, лишь краем глаза видела, что Пайпер сумела прорваться к Третьему. Следующее, что она ощутила — это холод камня, припорошённого снегом, и упавших на неё Клаудию и Пайпер. Довольно неприятное приземление, но уж точно не для них.
Третий и Джинн говорили, что Дикие Земли ограничивают Пайпер не так, как их. Она отвоёвывает у мира право на магию, даже не осознавая этого, но использует лишь крохи доступной ей Силы.
Стелла искренне надеялась, что в этот раз она использует всю магию.
***
В пользу Тоноака шли прекрасные комнаты и сытные яства, вкуса которых, однако, Розалия почти не различала. В противовес этому она отметила полное отсутствие реакции у стражников, слуг, лордов и леди, с которыми она имела удовольствие, — или неудовольствие, учитывая их холодность, — познакомиться накануне.
Розалия не смогла бы объяснить, как оказалась под стенами Тоноака, как прошёл разговор с леди Эйлау, управлявшей городом. Всё это было размыто и произошло будто не с ней. По-настоящему осознавать произошедшее она стала лишь после того, как несколько дней назад в покои, где её разместили, вошла незнакомая девушка. Она была среднего роста, с чёрными, остриженными по линию подбородка волосами и чёлкой, одетая во всё такое же чёрное и серое, почти бесформенное, но многослойное, через что, однако, прослеживалась её худая бледная фигура и острые углы. Самым странным, что увидела Розалия, были абсолютно чёрные губы, будто девушка использовала чернила, но она не посмела сказать об этом вслух. Это было неприлично и невежливо, особенно по отношению к тем, кто так любезно принял её и сообщил, что Третий скоро будет.
Розалия считала странным, что его называют Третьим, но на любые вопросы относительно неупоминания его имени не отвечали. С ней говорила только хмурая девушка с чёрными губами, которая назвалась Клаудией, но даже она не говорила многого. В основном только о том, что Розалии пока лучше не покидать покоев, благо они были большими и могли похвастаться всеми развлечениями, столь необходимыми юной принцессе. Еду приносили сюда же, здесь же она узнавала от Клаудии о Диких Землях и Третьем в том числе.
Она многое знала, но не смогла бы сказать, откуда. Это знание просто было внутри неё, о чём она, однако, не стала говорить Клаудии. Розалия слишком ценила общение с единственным человеком, который обращал на неё внимание. Леди Эйлау заперла её в покоях едва не сразу же, будто ей было противно даже смотреть на Розалию, — чего она, разумеется, не делала, — но принцесса не винила её. Явившись без приглашения, даров и клятв, она нарушила уйму правил. Чудо, что ей вообще разрешили остаться.
Вторым чудом стала некая Стелла, умевшая превращаться в волчицу. Розалия пыталась держаться величественно, серьёзно, как и подобает настоящей принцессе, но у Стеллы-волчицы была очень мягкая шерсть. Настолько, что в ней, наверное, можно утонуть. Розалия неустанно напоминала об этом, но ни Стелла-человек, ни Стелла-волчица не реагировала. Говорила только Клаудия, и на осторожный вопрос Розалии о том, почему так, ей ответили, что дело в элементарном человеческом напряжении. Стелла нервничала, и только, но причин её переживаниям Клаудия не называла.
Впрочем, когда Розалия наконец увидела Третьего, одну из причин она разгадала и без лишних подсказок. От него пахло чужой кровью и дымом, и он наверняка пытался скрыть эти запахи, чтобы не пугать её, но Розалия не была напугана. Она была рада, что спустя столь долгое время наконец увидела Третьего.
Рядом с ним был рыцарь, почему-то начавший бормотать какую-то чушь, но Стелла и Клаудия увели его. Мальчик с чёрными рисунками на левой половине лица какое-то время стоял, пустым взглядом смотря перед собой, но ушёл, так ничего и не сказав. Розалия бы забеспокоилась, ей было крайне важно произвести хорошее впечатление на спутников Третьего, но в этот момент он подхватил её и обнял, как делал ещё в детстве, и крепко прижал к себе.