— Фламер, — исправил Третий, и Пайпер остановилась, посмотрела на него так, будто прощала ему это вмешательство.
— Именно она. А кто тебе подарил этот милый пушок? — она со смехом коснулась чёрного меха на воротнике его плаща, прокрутила его между пальцами и улыбнулась ещё шире. — Какой мягкий! Это же настоящий мех? О, Пайпс, ты дура, конечно же, это настоящий… Откуда у вас может взяться искусственный?
Она говорила дальше, с каждым новым словом лишь увеличивая темп, и не обращала внимания на взгляды, направленные на них. Один сальватор — это всегда центр внимания, но двое — это центр катастрофического внимания, к которому Пайпер, как думал Третий, не готова.
— Тут есть что-нибудь весёлое? Можно чем-нибудь заняться, пока не начался тот крутой танец? Ах да, кстати! Ты же научишь меня танцевать? Я совсем не умею.
Она успела непринуждённо взять его под локоть и повести вперёд без конкретной цели, но, услышав про танец, Третий остановился так резко, что Пайпер едва не дёрнуло назад.
— Что? — чётко спросил он.
— Я. Не. Умею. Танцевать.
— Это я услышал.
— Тогда почему спрашиваешь?
Потому что всё в ней было странным, неправильным, не таким, каким он привык видеть. Потому что она…
Она выглядела счастливой. Смеялась, улыбалась, не обращала внимание ни на кого, говорила что-то, что могла сказать только девушка, родившаяся во Втором мире. Действительно ли это было так или Третий просто не понимал её?
Вероятнее всего, он не понимал её. Он никогда не был по-настоящему свободным и всегда должен был думать о том, что говорит, что делает и как выглядит. И он просто не понимал, как другие люди справляются с тем, что его бы уже давно разорвало изнутри.
— Не кисни, — вдруг сказала Пайпер. — Здесь же празднество. Розалия рядом, а в Твердыне Кродоу наверняка найдётся что-то, что поможет вновь сделать Лерайе и Арне целыми. Леди Эйлау сказала мне об этом.
Да, конечно. Ответы на её вопросы ближе, чем ответы на его вопросы. Твердыня Кродоу хранила в себе многое — не исключено, что там действительно найдётся магический трактат, книга, реликвия или упоминание чар, которые помогут им сделать своих сакри целыми. Они в Тоноаке, городе света и знаний, и Розалия рядом, под защитой фей до тех пор, пока Третий ищет, как разорвать её связь с хаосом. Это не может затянуться надолго, но если и затянется, он будет продолжать до тех пор, пока не добьётся желаемого.
— Магнус сказал, что нужно развлекаться, — с умным видом произнесла Пайпер. — Где он, кстати говоря?
— Видел, как он почти в самом начале ушёл с одной из фей.
— Вот видишь, он времени зря не теряет! Бери с него пример.
Третий моргнул, уверенный, что ослышался.
— Мне нужно найти его и ту фею?
— Нет! — округлив глаза, горячо возразила Пайпер. — Ни в коем случае не мешай им!
Тогда о чём она…
— А, — выдал он, самостоятельно найдя ответ на этот вопрос. — Кхм, да… не буду им мешать.
— Умница.
Третий насторожился. Пайпер могла дарить странные прозвища, понятные ей одной, едва не каждому встречному, но только он всегда становился исключением. Она могла пытаться и обдумывать различные варианты вслух, однако при этом излучала сомнение, которое у неё не никак не получалось скрыть. Теперь она звучала уверенно, будто точно знала, что говорит. Это настораживало Третьего, но ещё сильнее его настораживала собственная осторожность, вдруг взыгравшая в нём.
Кто он такой, чтобы так критично изучать Пайпер, будто она была лишь объектом исследования? Он чувствовал её магию, едва не ликующую, вызывавшую ликование его магии, и этого должно было быть достаточно. Всегда достаточно.
Для сальваторов.
Он был слишком напряжён и взволнован, чтобы не начать замечать подвохи там, где их быть не может. Пайпер уже рассказала ей о Гилберте, и это было едва не строжайшей тайной, которую она старалась не раскрывать как можно дольше. Он рассказал ей о Некрополях и Блуждающих душах, открыв то, что знали единицы. Между ними больше нет места для лжи.
— Ты не умеешь танцевать? — переспросил он, решив, что этот вопрос поможет вернуть разговор в более спокойное русло.
— Не умею, — подтвердила Пайпер кивком головы. — Кто вообще учится танцам?
— Я учился.
Пайпер с сомнением покосилась на него.
— Правда? Зачем?
— Я ведь из знатного рода. Меня учили танцам, музыке, верховой езде, бою… Всему, что должен знать приличный наследник высшего ребнезарского общества.
Пайпер задумчиво кивнула, вновь взяла его под локоть и повела дальше. Зал и впрямь был огромен, раз вмещал в себя такое количество гостей, слуг, развлекавших их незамысловатыми историями, балладами и совсем крохотными чарами, которые порой приходилось заменять элементарной ловкостью и изобретательностью. На другом конце зала, за коридором из колонн, единственных, тонущих в полутьме, даже был выход в стеклянную оранжерею с самыми неприхотливыми растениями, которые, однако, даже несмотря на то, что Тоноак был местом куда более живым и плодородным, не желали цвести. Там были лишь тонкие стволы деревьев с серой и тёмно-зелёной листвой, спутавшиеся плющи, высохшие лозы и закрытые бутоны, которые ни разу за все двести лет не раскрылись.
— А петь ты умеешь?
— Нет, не умею, — выдавив смешок, ответил Третий. — Но моя сестра умела.
— Что у тебя получалось лучше всего?
— Бой на мечах и верховая езда.
Лишь секундой позже он понял, что назвал то, что у него получалось лучше всего сейчас. Он объездил десятки лошадей, приучив их к узде и седлу, тренировался с сотнями воинов и отточил своё мастерство, он сумел найти подход к Басону и раз за разом доказывал, что Нотунг не зря подчинился ему, но это было не тем, что он умел лучше всего раньше.
— Не скажу, что я действительно умел это лучше остальных, но… Я хорошо играю на клавишных. Рояль, пианино, клавесин. Скрипка давалась хуже, но и её я освоил. С флейтой дела были совсем плохи…
Гвендолин очень громко и долго ругалась, если он, согласившийся сыграть ей аккомпанементом, сбивался с нужного ей ритма. Третий ничего не мог поделать: какую бы флейту он ни брал, поддаваясь очарованию Гвендолин, игровые отверстия всегда были маленькими и располагались слишком близко к друг другу, из-за чего он неизменно путался. Её это злило так сильно, что вплоть до пятнадцати лет она совершенно серьёзно вызывала его на дуэль за оскорбление её чести.
Третий бы отдал что угодно, чтобы вновь услышать, как Гвендолин жалуется родителям, королю и королеве, что её победили.
Он понял, что остановился, лишь после того, как Пайпер потянула его за руку. Понял, что опять позволил воспоминаниям поглотить себя, но на этот раз сумел противостоять им достаточно, чтобы не почувствовать себя ещё хуже.
— Так ты у нас, оказывается, музыкант, — наконец произнесла Пайпер.
— Я бы не сказал. В Ребнезаре уметь музицировать должен был каждый ребёнок благородной семьи.
— Почему?
— Чтобы показать разносторонность нашего обучения и развлекать гостей, если того пожелают родители.
— Звучит как-то очень странно.
— В вашем мире такого нет?
Стефан ему о многом рассказывал, и Третий точно помнил, что подобные стороны воспитания были и у землян.
— Только не в обязательном порядке. Родители могут отправить ребёнка обучаться музыке, танцам, прочей ерунде. Меня пару раз пытались записать на танцы, причём в разные школы. В каждой я продержалась от силы неделю. Бальные танцы — и того одно занятие.
— Разве это так трудно?
Пайпер посмотрела на него, как на умалишённого.
— Не все живые жерди с идеальными чувством равновесия.
Кто-то из гостей, мимо которых они как раз проходили, случайно услышал её слова и громко прыснул от смеха, после чего закашлялся, будто пытался выставить такую реакцию лишь совпадением. Но Пайпер подхватила смех, чем вызвала лишь удивление на лице Третьего.