Не совсем удачное решение.
Свободная рука Третьего оказалась за её спиной и не позволила отступить. Вот теперь Пайпер начала волноваться по-настоящему.
— Я не понимаю, — повторил Третий.
— Я сама не понимаю, — наконец вырвалось у неё.
— Тогда зачем ты это сделала?
Потому что ей страшно. Она хочет вернуться домой, но понимает, что этого, возможно, никогда не случится. Леди Эйлау раскрывала ей чужие тайны. Магнус признался, что ему проще разрушить себя, чем пытаться спасти. Третий страдает из-за проклятий и скверны.
— Затем, что захотела, — совсем тихо выпалила она самую идиотскую причину из всех возможных.
Третий моргнул и уставился на неё, широко раскрыв глаза. Пайпер была уверена, что он до сих пор не понимает, что только что произошло, но спустя несколько напряжённых секунд заметила, как его лицо залила краска.
Боги милостивые, дайте ей сил. Если Пайпер выдержит это, она никогда больше не будет жаловаться, что Магнус слишком строг с ней во время тренировок.
Она следила за тем, как Третий расфокусированным взглядом обводит её лицо, будто пытается зацепиться за что-то конкретное, и ждала. Возможно, ей даже не нужно будет выдумывать ещё более идиотских причин, чем та, что уже была озвучена. Судя по его почти встревоженному выражению лица и ощущению магии, застывшей в ожидании чего-то иного, Третьего не удовлетворил её ответ.
Что ж, может быть, у неё ещё есть шанс исправить ситуацию.
Она уже открыла рот, но Третий опередил её, чуть сильнее надавив на спину ладонью. Пайпер успела забыть, где находится его рука.
Она не представляла, что он может сделать.
Вряд ли по-настоящему навредить ей. Он Третий сальватор, но никак не тот Предатель, которым его пытались показать. Он был великаном, изгнанным из своего рода, не помнящим своего имени и уверенным, что Пайпер — его кертцзериз.
Какое всё-таки странное слово.
Оно применимо исключительно к великанам?..
— Я не понимаю, что это значит, — делая паузу едва не после каждого слова, произнёс Третий, — но мне кажется, что я коснулся солнца.
С губ Пайпер против её воли сорвался смех. Выражение лица Третьего мгновенно изменилось, рука, лежащая на её спине, почти исчезла. Пайпер лишь в последним момент успела положить ладонь на предплечье Третьего, надеясь его остановить.
Может быть, ей не нужно и дальше тянуть время.
Может быть, ей не обязательно притворяться храброй.
Третий, очевидно, не умел целоваться. Её это не волновало. Когда он почти невесомо коснулся губами её губ, магия вновь успокоилась, и Пайпер действительно поверила, что ещё совсем недавно та не бунтовала. Она поверила, что всё не так плохо, что она может целовать Третьего, вцепившись в мех на воротнике его плаща, и думать, что в этом нет ничего противоестественного. Так оно и было, наверное, вечность или даже две, пока где-то далеко всё ещё играла музыка и звучали чем-то восторженные голоса гостей, но затем губы Третьего скользнули к её шее, и Пайпер едва не подскочила на месте от неожиданности.
Это прикосновение было приятным, нежным и тёплым настолько, что напрягшиеся плечи Пайпер медленно опустились. В оранжерее было холодно, и это ощущение лишь усиливалось из-за довольно некрасивых деревьев и растений, окруживших их со всех сторон, но Пайпер чувствовала тепло магии и губ Третьего, оказавшихся возле её уха. Он действовал медленно, горячим дыханием опаляя её и без того разгорячённую кожу, правую руку держа на её спине, а левую — на талии, словно она могла рассыпаться от одного неправильного движения. Пайпер бы почти поверила в это, если бы не помнила о Силе, нашедшей пристанище в её теле. В её идиотском теле, которое было готово предать её.
Пайпер ожидала чего угодно, но только не того, что это и впрямь случится — магия вырвалась из-под контроля в тот самый момент, когда левая рука Третьего легла на ткань её юбки с правой стороны. Достаточно близко к чехлу с кинжалом, чтобы почувствовать его.
Третий отпрянул, тяжело дыша, загнанно смотря на неё так, будто она собиралась нанести первый удар, которого он лишь чудом сумел избежать.
— Что вы сделали?..
Пайпер застыла на месте. Теперь шею, которую Третий ещё секунду назад так осторожно целовал, обожгло холодом. Сначала тем, которым был полон воздух, следом за ним — от осознания, что магия не вырывалась из-под контроля. Она лишь подпиталась тем, чем питалась всегда — чувствами. Шерая говорила, что они — основа магии.
Неужели сейчас Пайпер чувствовала слишком много?
Третий смотрел на её руки так, будто точно видел, что скрывалось на коже на самом деле. Он почти взял её за запястья, но остановился, беспомощно уставившись на неё. Пайпер знала, что можно попытаться вновь отвлечь его, но, почти не задумываясь над этим, протянула руки, позволяя Третьему оттянуть рукава и с помощью Времени сделать видимыми сигилы, точные копии которых были у Клаудии, Магнуса, Стеллы, Эйкена и леди Эйлау.
— Что это? — на выдохе произнёс Третий, указательным пальцем ведя по сигилу на её левом запястье. Он точно знал, что означает магический символ, не мог не знать, но его магия клокотала так, что не оставалось никаких сомнений — он настолько потрясён и растерян, что не в состоянии самостоятельно прийти к логическому выводу.
— Сигилы для передачи магии, — тихо ответила Пайпер. Её сердце всё ещё глухо стучало в груди, тогда как на щеках Третьего ещё виднелась краска, но она бы не рискнула продолжить начатое. Только не теперь, когда Третий действительно начинает понимать, что происходит. — Это не наследование Силы, просто чары. Временные.
— Зачем?
«Затем, что я — дура».
— Им понадобится моя Сила.
— Зачем? — едва слышно повторил Третий. То ли неосознанно, то ли пытаясь как-то ограничить её, во что Пайпер не верила, он мягко коснулся ладонью её щеки, провёл большим пальцем по скуле, рассеянным взглядом смотря куда-то сквозь неё.
— Затем, — сглотнув, начала Пайпер, — что иначе им с Розалией не справиться.
— Что?
— Розалии не существует, Третий. Она — твоё проклятие, скверна, которая убивает тебя. И чтобы спасти тебя, нужно убить Розалию.
Глава 25. С бесчестных тронов ад восстанет
Все феи знали: если Эйлау надевает доспехи, значит, жди беды. Поэтому все благоразумно молчали и опускали взгляды, когда она, закрепив сокрушитель на поясе, с отстранённым выражением лица отдала последний приказ и передала временное управление Мелине. Даже рыцари, выбранные ею в сопровождение, не проронили ни слова, а ведь они должны были понимать, в какое пекло их тащат.
Впрочем, Эйлау сама не представляла, что их ожидает. Да и плохо понимала, что это за «пекло» такое. Слово пришло к ним из Второго мира и осталось вопреки непониманию многих.
Ею было выбрано полуразрушенное здание за пределами Тоноака, до которого можно было добраться меньше, чем за полчаса. Возможно, раньше это был божественный храм — наличие пробравшейся внутрь скудной растительности и выбитые то ли ветром, то ли кем-то живым тусклые витражи не позволяли определить это с первого взгляда. К счастью, каждый их шаг не завершался сыпавшимися с оставшейся части потолка камнями, колонны не падали, всё ещё держали крышу и то, что осталось от балконов второго этажа. Всё было недвижимым, кроме шума деревьев за пределами здания и вкрадчивого голоса Клаудии, которая взялась объяснить Розалии произошедшее.
Эйлау была воспитана достаточно хорошо, чтобы кривиться от мысли об убийстве ребёнка, но сейчас им предстояло нечто иное. В действительности Розалия умерла ещё в Сигриде, за полгода до Вторжения, от болезни, которую ребнезарским целителям не удалось победить. Она умерла по-настоящему, её тело было сожжено, а прах закопан в снега в особом месте, которое у великанов считалось священным. Та Розалия, которую они видели, не была настоящей. Даже тело не принадлежало ей, ведь его просто не существовало в этом мире.