— Не смотри, малышка, иначе спать не сможешь.
Стелла сглотнула, сильнее прижала к себе нечто мягкое и грязное, и, возможно, даже почувствовала себя немного лучше. Тогда она этого не знала, но после поняла, что на неё воздействовали магией настолько древней, что ей даже не было названия.
— Что ты тут делаешь совсем одна? — спросил мужчина, присаживаясь перед ней на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
Стелла не могла вымолвить ни слова. Она умела говорить, правда, и обычно лепетала без умолку, рассказывая и описывая всё вокруг, но сейчас будто язык проглотила.
— Не бойся, — почти ласково произнёс мужчина. — Я тебя не обижу. Давай познакомимся? Я Катон.
Её учили, что всегда нужно представляться, но она также помнила, что с незнакомцами нельзя разговаривать. Чей-то чужой голос напоминал и о том, и о другом, и Стелла беспомощно жевала нижнюю губу, не зная, как ей быть. Сказать или не сказать?..
— Не бойся, — тихо повторил Катон, улыбнувшись. — Маленьким девочкам не место здесь, так что я тебе помогу.
Стелла и не боялась. Она была очень храброй, что не раз доказывала самыми разными способами. То не ложилась спать вовремя, то залезала на крышу, куда ей было нельзя, то бегала с местными мальчишками и даже дружила с собаками, живущими в соседском доме.
— Сколько ей? — произнёс кто-то из спутников Катона.
Стелла хотела получше рассмотреть его, но успела заметить лишь чёрные волосы да стальные глаза — Катон, всё ещё держащий её за подбородок, повернул её голову к себе.
— Не больше пяти, наверное, — ответил он, смотря в её глаза так пристально, что Стелле стало даже неуютно. — Совсем юная, следовательно, очень вкусная.
— Почему же её не тронули? — продолжил один из его спутников.
— Скажешь мне, малышка? — спросил он уже у неё, улыбнувшись так широко, что стали видны клыки. — Почему тебя не тронули? Тёмные создания, твари, шеду, демоны — называй их как хочешь, только скажи, почему они пощадили тебя.
Тогда Стелла не знала, что заставило её не сказать, а показать, но после поняла, что совершила непоправимую ошибку. Если бы всё было иначе, она, возможно, была бы свободна от смешенного чувства, состоящего из ответственности, вины и благодарности, которое взрастил в ней Катон, и оставила бы Охоту намного раньше.
Или же она была бы мертва.
Стелла не представляла, как у неё это получается — она просто меняла одно обличье на другое, сбрасывая или разрывая одежду, которой проклятие никогда не касалась, и уже смотрела на мир острыми волчьими глазами, чувствовала все запахи и то, что было недоступно ей как человеку.
Стелла много лет думала, что, если бы просто сказала, Катон не был бы так заинтересован в том, что она показала. Но он увидел прекрасную возможность, за которую тут же ухватился, и Стелла поняла, как сильно та отравляла её, намного позже, когда её тело и душа уже были сломаны.
— Интересно, — произнёс Катон, выпрямляясь. В обличье волчицы Стелла была крупнее, но не намного, и теперь в холке она достигала ему середины бёдер. — Ты можешь меняться по своему желанию?
Стелле достаточно было кивнуть мохнатой головой или дёрнуть ушами, но на почему-то вновь стала человеком — маленькой девочкой с растрёпанными светлыми волосами, оказавшейся совсем нагой.
— Интересно, — повторил Катон, оглядев её с головы до ног. — Тебе не холодно, малышка?
Это наверняка было проверкой, но Стелла не среагировала на неё. Она стояла, не понимая, что не так, и старалась не смотреть в разноцветные глаза мужчины перед собой. Молчание душило так сильно, будто вдруг обрело руки и сжало её хрупкое горло.
Наконец Катон зашевелился: сделал совсем лёгкий взмах рукой, ни к кому конкретно не обращаясь, и другой мужчина, до этого говоривший с ним, мгновенно оказался рядом с какой-то тканью в руках.
— Держи, — улыбаясь, произнёс Катон. — Надень, иначе совсем замёрзнешь.
Стелла покорно надела плащ, не понимая, почему просто не может надеть свою старую одежду… Ах да, она же порвала её, когда перевоплощалась в волчицу. Да и та была какой-то странно пахнущей, влажной, будто Стелла в ней искупалась…
— Ты не голодна? — непринуждённо продолжил Катон, помогая ей поплотнее запахнуть плащ. — Мы как раз заметили очень крупного оленя. На ужин — самое то. Что скажешь?
Стелла не знала, что сказать. Она, укутавшись в тёплый плащ до самого носа, смотрела на мужчину перед собой и не понимала, что ей делать. Позади было что-то, что могло напугать её, с медным запахом, который приносил ветер. Впереди — размытые за туманом пейзажи просевших, полуразрушенных домов и поваленных деревьев, а также люди, которые внимательно следили за ней. Их лошади, состоящие из подрагивающих теней, нетерпеливо взрывали землю копытами, громко отфыркивались и мотали головами из стороны в сторону.
Ей следовало отказаться. Сказать, что как-нибудь справится сама. Всё-таки, волки — хорошие хищники, и раздобыть себе еду она сможет. Но она смотрела Катону в глаза, видела его широкую, расслабленную улыбку, откуда-то знала, что он не навредит ей, и потому кротко кивнула, соглашаясь с его предложением.
Катон протянул руку, и Стелла взяла её, очень тихо сказав:
— Меня зовут Стелла.
— Приятно познакомиться, Стелла, — бодро произнёс он, за руку ведя её к одному из коней. — Добро пожаловать в Дикую Охоту.
***
Первое время она действительно думала, что боги послали Охоту ей на помощь.
В мире, в котором они жили, творился настоящий хаос. Чудовища выползали из-под земли и нападали на всех, кто не мог оказать достойное сопротивление, крылатые твари заслоняли собой небеса и отрывали от земли тех, кто не был достаточно быстрым. Откуда-то появившиеся города, деревни и храмы рушились и возвращались к своему первоначальному состоянию, сгорали в огне и хоронили под собой многих несчастных, не успевших выбраться. Ветер приносили стенания раненых и умирающих, язык тварей, который Стелла не понимала, звук дождя из крови, заливающей поля, треск погребальных костров и заверение в том, что этот мир сдастся так же, как сдались остальные.
Но Стелла почти не обращала на это внимания. Центром её искажённого мира стала Дикая Охота, которая странствовала по всем землям, видимым и невидимым, и могла оказаться там, куда другим был закрыт путь. Холодный ночной ветер трепал её шерсть, когда Катон, Иан и другие Охотники учили её выслеживать и загонять дичь, мышцы крепчали, когда она преодолевала многие лиги вслед за тенями Охоты, пока окружающий мир рушился и создавался заново.
Один раз, когда они оказались на выжженных чьим-то жестоким огнём земле, полной серого песка и пепла, Катон спросил у неё:
— Ты знаешь, почему всё было именно так?
Большую часть вне лагерей, которые они устраивали в различных точках мира, Стелла проводила в обличье волчицы, и потому просто помотала головой из стороны в сторону.
— Здесь была Башня, — продолжил Катон, раскинув руки, будто хотел разом охватить всю мёртвую землю, простирающуюся на многие лиги вокруг. — Очень сильная Башня, которая несколько месяцев удерживала Третьего. Ты ведь знаешь, кто такой Третий?
Катон впервые заговорил о нём, но Стелла откуда-то знала о Третьем сальваторе и раньше, и потому кивнула, подойдя ближе, коснувшись хвостом ноги Охотника.
— Башня пыталась забрать у Третьего его магию, — продолжил Катон, потрепав её по голове. — Долго и отчаянно, но он отказывался так просто расставаться со Временем. Он боролся столь же отчаянно, из-за чего само время этого мира исказилось. Ты знаешь, сколько прошло с той самой минуты, как мы все оказались здесь, до той, когда мы нашли тебя?
Стелла действительно не знала и продолжала благодарить богов за то, что они уберегли её от этого знания. Шестое чувство подсказывало ей, что она бы просто не выдержала этого.
— Несколько месяцев, — жёстко произнёс Катон, убрав руку от её головы. Стелла вдруг отчётливо ощутила, какой холодный здесь ветер. — Третий был захвачен Башней сразу же после того, как оказался здесь, и он несколько месяцев боролся с ней так, что это отразилось на всём мире. Тебе, возможно, показалось, что прошло всего пару часов, может, даже минут, но на деле прошли месяцы. Время исказилось настолько, что почти никто этого не понял.