— Если ты желаешь встретиться с леди Сандерсон, — выделяя каждое слово, произнёс Третий, — я передам ей твои слова. Однако сомневаюсь, что она будет рада общению с тобой.
— Ты всё равно не выгонишь меня, потому что я нужен тебе. Только мои всадники могут незаметно разузнать про Инагрос.
Мелина метнула в Третьего настороженный взгляд. Она была сильно и смелой, но недостаточно, чтобы в открытую спрашивать о замыслах сальватора. Особенно если речь заходила об Инагросе — тема была настолько опасной, что даже феи, живущие ближе всего к пустым территориям, старались лишний раз её не затрагивать.
— Лабиринт пришёл в движение, — неожиданно рассеяно пробормотал Катон, ведя пальцем по столу. — Цитадель пробудилась. По крайней мере, так шепчут твари. Герцог готовится к крупной охоте.
Магнус внутренне застонал.
— Мы получали тревожные вести из наших крепостей на самой границе, — наконец вступила в разговор Мелина. Её обманчиво спокойный голос никогда не нравился Магнусу, потому что он слышал, что раньше фея говорила совершенно иначе, была более мягкой и хитрой. — Они видели крылатых тварей, несущих караул, и слышали песню, звучащую только по ночам.
Третий нахмурился. Киллиан переплёл пальцы и сжал их, силясь вновь успокоиться. До Магнуса доходили слухи, что принцесса Розалия обладала не только ангельским лицом, но и голосом, и просто обожала петь.
Если уж Третий был готов вызволять Розалию из-за одних этих сведений, даже не проверенных должным образом, Магнус боялся представлять, что чувствовал Киллиан. Он просто не мог покинуть Омагу ради призрачного шанса на спасение пока что призрачной племянницы, которая каким-то образом сумела заполучить и сохранить корону великанов.
— И что же вы будете делать, — ядовито протянул Катон, обнажая клыки, — милорд?
Третий резко встал. Магнус прекрасно знал, что подобные провокации бессмысленны — у сальватора ведь не было ни земель, ни дворцовых титулов, за которые он мог держаться. Третьему просто надоело, что Катон вёл себя чересчур смело и говорил откровенно, намеренно выбирая темы, для самого Третьего и Киллиана бывшие самыми болезненными.
Иан выступил вперёд, готовый загородить своего вождя, но Третий остановился и бесцеремонно схватил его за руку, снял кожаную перчатку и надавил на внутреннюю сторону ладони. Взгляд Иана остекленел, кадык дрогнул, а по виску скатилась капля пота.
Магнус передёрнул плечами, вспоминая, как ощущается магия Третьего. Холод, лёд, северный ветер, далёкий шум прибоя. Всё то, что связывало его с родным Ребнезаром, павшим по время Вторжения, неумолимо атаковывало со всех сторон, проникало под кожу и вгрызалось в кости, забирая воздух из лёгких. Ощущение этой магии могло быть успокаивающим и приятным, но в редких случаях — например, при исцелении или поддержке, которую Третий неизменно оказывал в пути, желая, чтобы его спутники продержались гораздо дольше.
Джинн нетерпеливо стучал пальцем по столу, а Мелина не сводила глаз с ухмыляющегося Катона — каждый из них следил, чтобы всё прошло как надо. Магия Третьего никогда не ошибалась, не сбивалась и не несла вреда против его воли, но с призрачными всадниками всегда могло случиться что-то из ряда вон выходящее.
Серебряный венок на голове Киллиана будто стягивал весь свет от множества свечей, а лёгкое гудение в воздухе, от которого скрежетали зубы, всё не исчезало. Киллиан внимательно, холодно следил за тем, как Третий то наклоняет голову в сторону, вглядываясь в остекленевшие стальные глаза Иана, то поджимает губы. Обычно чтение кого-либо происходило быстро, буквально за несколько секунд, и подобная задержка говорила о том, что Иан видел куда больше, чем передал Катон.
Наконец Третий, громко фыркнув, отпустил руку Иана. Тот отступил на шаг, качнувшись, и спустя секунду вернул себе самообладание. Напускное, разумеется. Даже своими человеческими глазами Магнус видел, как дрожат пальцы всадника, и слышал его дыхание.
— Этого мало, — недовольно произнёс Третий. — Разумеется, больше, чем вы соизволили сообщить изначально, но меньше, чем мне нужно.
Катон уже открыл рот, перед этим издав предупреждающее рычание, но Третий мгновенно продолжил:
— Я дам вам ровно полтора месяца, ни больше и ни меньше. К этому времени вы должны узнать, что за башня стоит на берегу и кто её охраняет.
— Сукин ты сын, — прорычал Катон, подскакивая на руки. — Мы тебе не ручные псы!
— Верно, вы всадники, которые хотят вырваться за пределы этого мира и вновь странствовать под чужими небесами. — Третий сложил руки за спиной, расправляя плечи, и Магнус заметил, как при этом он сжал перстень. Значит, всё-таки немного волновался. — Если вы откажитесь или недобросовестно выполните то, что я вам поручил, клянусь своей связью с Арне — вы никогда не покинете этого мира. Я навсегда сотру в вашем времени малейшую возможность использовать Переход, скольких бы сил мне это не стоило.
***
— Чего же ты сразу не убил их обоих? — ядовито спросил Киллиан, качнув в руке чашу с вином. — А потом подождал бы, пока остальные явятся, чтобы убить и их.
Третий закатил глаза и расположил ноги на низком столике перед собой. Он принял чашу из рук Магнуса и, не ответив на требовательный взгляд Киллиана, сделал большой глоток.
— Я спрашиваю, — рокочуще произнёс Киллиан, — почему ты не убил их сразу?
— Совсем скоро настанет череда праздников, — лениво махнув левой ладонью, отозвался Третий. — Не хотелось бы заставлять слуг не только готовить украшения и еду, но и оттирать кровь от пола.
Магнус, стоящий у камина, совсем не удивился резкому звону и ругательству на ребнезарском, сорвавшемуся с губ короля великанов. И Магнус, посмотрев на невозмутимого Третьего, не удивился, что тот даже не шелохнулся, когда Киллиан швырнул чашу с вином в стену возле него. Терпение короля лопнуло в тот самый момент, когда Третий поставил условие Катону и его Охоте, способное натравить их друг на друга.
— Я запрещаю тебе, — прорычал Киллиан, сжимая кулаки.
— Ты не властен надо мной, — спокойно ответил Третий, сделав ещё один глоток. Небольшой, будто он впервые пробовал вино и понятия не имел, что в голову оно ударяет не сразу. — Почему бы тебе не вспомнить, что на самом деле я куда сильнее и влиятельнее, чем мы заставляем думать остальных?
— Ух, как опасно, — присвистнул Магнус, потягиваясь. — Обязательно грызть друг другу глотки? Вы же семья.
— Не заставляй меня жалеть о том, что я принял его в род Дасмальто.
Киллиан вздохнул и потёр переносицу. Он никогда не казался Магнусу старым, скорее достаточно зрелым, взрослым и сильным, но сейчас на его лице отчётливо отражались все года страданий и потерь, полные тяжёлых решений, что он был вынужден принять. Киллиан никогда не был создан для управления целой страной. Он был свободным, странствующим великаном, который сумел создать в роде Дасмальто такую систему, которая идеально функционировала и без него. Хотя чаще всего Жозефине приходилось вмешиваться: Магнус слышал, что она частенько навещала род Дасмальто и давила на него больше своим собственным авторитетом, чем авторитетом рода Лайне, который любезно принял её.
— Этот непробиваемый идиот сведёт меня в могилу.
— Рад слышать, что ты души во мне не чаешь.
— Я запру тебя в темницах, — вернув своему голосу угрожающие нотки, продолжил Киллиан. — Ты ни шагу не ступишь по направлению к Инагросу.
— Я сделаю то, что должен.
— Тогда я запру Первую.
Третий мгновенно переменился в лице. Исчезла напускная беззаботность и уверенность в том, что он контролирует ситуацию. Пальцы, держащие чашу, сжались так сильно, что стали совсем белыми. Магнус считал секунды, оставшиеся до наступления катастрофы, но Третий, что удивительно, молчал достаточно долго. И Киллиан, почувствовав секундное превосходство, произнёс с хищной улыбкой:
— Я сделаю это.
— Если ты хотя бы пальцем её тронешь…