Она смотрела на него мутными глазами цвета неба, её побелевшие губы беззвучно шевелились. Третий не хотел быть жестоким, но знал, что означает это ощущение, принесённое магией, хриплое дыхание королевы, почерневшие вены. Он придвинулся ближе, пристроил меч ровно напротив сердца, решив, что хотя бы королева уйдёт более достойным способом. Но застыл, услышав тихий нежный голос:
— Laerhtaz.
Несравненный. Драгоценный. Любимый. У этого слова было много значений, но в Ребнезаре так обращались к тем, кого любили и кем дорожили. К близким друзьям, членам семьи, возлюбленным. Для северного королевства и его двора в частности Третий, выбранный сальватором, стал laerhtaz. Он был любим королём и королевой, он же стал их погибелью.
— Мне очень жаль, — едва слышно прошептал Третий и резко опустил меч.
Он надеялся, что её сознание ещё не было разрушено настолько, чтобы она не понимала, почему он это сделал.
Тело королевы Жозефины рассыпалось, поддавшись магии Третьего.
Он встал, бесконечно прося прощения за то, что сделал, и оглядел тронный зал. Лишь когда Третий провёл кончиком лезвия меча по каменному полу, залитому кровью, и пошёл вперёд, тёмные создания подняли на него глаза. Они провожали его голодными, дикими взглядами, но напасть решили лишь единицы.
Это ничего. Он убьёт каждое тёмное создание, засевшее в этом зале, и обратить все тела в пыль, из которой не вытянешь хаоса.
Всё только начинается.
***
Из тронного зала Третий вышел в крови, опалённой голубым пламенем одежде, осевшем пепле от тел тёмных созданий и великанов и собственных слезах. Так он и встретил Алебастра, его невесту Марию из рода Саэнс и Гвендолин.
Едва зародившаяся надежда была разбита их чёрными венами и темнеющими глазами. Все трое медленно умирали из-за тёмных созданий, забравшихся в их тела.
Ножны Алебастра были пусты. Руки, по локоть разодранные острыми когтями, со свисавшими кусками плоти, безвольно болтались. Мария рыдала, царапая свою голову, вырывая тёмные волосы и плача чёрными слезами. Шея была пуста — должно быть, её любимая подвеска потерялась в этом хаосе. Гвендолин едва держалась на ногах: её трясло, и кости трещали так громко, что могли оглушить весь дворец.
— Где Гилберт? — дрожащим от ярости голосом спросил Третий.
Руку, сжимавшую Нотунг, едва не свело судорогой. Третий прорывался через полчища тёмных созданий, убивал тех смертных, что уже были захвачены ими, уничтожал их тела, но его собственное тело не могло продолжать борьбу вечно. Не после того, как душу сотню раз вывернули наизнанку и искромсали.
После всего, что он сделал, его не примут на дальнем севере, в обители изо льда и холода, окружённой морями и океанами. Мёртвые не простят ему его преступлений, но Третий не планировал отступать.
Он кричал, проклиная все миры, и одновременно молил богов, чтобы они пощадили остальных. Но боги не услышали его либо давно отвернулись от сигридцев, решив, что четырёх сальваторов для них будет достаточно. Алебастр, Мария и Гвендолин уже теряли себя, и Третий не мог их вернуть. Оставалось только убить.
Его голос надломился, когда он повторил свой вопрос:
— Где Гилберт?
Третий устал надеяться, но надеялся. Он не сумел спасти Аннабель, её братьев и сестёр, короля и королеву Ребнезара, не сумеет спасти Алебастра, Марию и Гвендолин. Но, может быть, он сумеет спасти Гилберта. Если бы он только знал, где он.
Третий не представлял, кому молиться, чтобы с Гилбертом всё было в порядке. Боги не слышали его, когда он убивал своих короля и королеву.
Гвендолин пыталась что-то сказать, но помешала глубокая рана на горле. Чудо, что она до сих пор не умерла из-за неё. Её некогда голубые глаза мутнели, склеры стали совсем чёрными. Кровь заливала изорванное платье её любимого (из сотен других) оттенка холодного рассвета. Взгляд был полон ненависти, будто перед ней был её главный враг. Третий видел это через упавшие на лицо пряди своих волос, пропитавшиеся потом и кровью, и всё ещё льющиеся слёзы.
— Где Гилберт?
Ответа не последовало. Он мог бы коснуться их и узнать всё, что произошло и куда пропал Гилберт, но боялся этого. Он дважды сумел сдержать свою магию и не позволил ей погрузить его в боль и страх короля и королевы. Третий знал, что должен был прочитать их время, чтобы понять, как они сражались, но боялся. Всё, что он делал, так это боялся. Всегда и везде.
— Хорошо, — пробормотал Третий, поднимая Нотунг. Ничего хорошего в этом не было. — Пусть будет так.
Им двигала ненависть, но даже не к тёмным созданиям, а к самому себе. Он был недостаточно силён, умён и быстр, чтобы спасти тех, кто был ему дорог. Он задержался в пути, восстанавливая пространство, разорванное тёмными созданиями. Если бы он не тратил драгоценные секунды, сумел бы спасти род Лайне. Тогда бы погибли сотни и тысячи невинных сигридцев. Третий ненавидел себя, потому что хотел, чтобы Время было достаточно мощным и вернуло его в прошлое, где он бы уже не останавливался ради закрытия брешей и открытия Переходов. Он бы пожертвовал всем миром, чтобы спасти Лайне.
Сейчас он убивал их, почти не встречая сопротивления.
Первым Третий убил Марию: быстро, безжалостно. Нотунг оставил глубокую рану на её груди, в следующую же секунду его рука коснулась этой раны, и тело Марии обратилось в прах. Вторым был Алебастр, сумевший разодрать рукав его одежды и вырвать целый клок мяса. Третий сдержал крик боли, перехватил меч в другую руку и всадил его в сердце противника. Оно ещё успело сделать один удар, который он услышал, когда его ладонь легла на лоб Алебастра и магия уничтожила его время. Гвендолин была последней, но она боролась, пусть и не так отчаянно и дико, как король Роланд. Она пыталась укусить его, вывернуть ему руки так, что кости окажутся снаружи, свернуть шею и выцарапать глаза. Третий стерпел всё, пока не наступил подходящий момент и не пронзил грудь Гвендолин Нотунгом.
— Laerhtaz, — прохрипела она на выдохе, оседая на землю. Третий держал её крепче, чем должен был. — Sawaztar.
Лжец. Предатель. Убийца. Клятвопреступник. У этого слова так же было много значений. Третий точно знал, что сейчас из уст Гвендолин его вытолкнуло тёмное создание. Та Гвендолин, которую он знал, никогда бы не назвала его sawaztar. Только laerhtaz.
— Я обязательно найду и защищу Гилберта, — пообещал он, смотря в пустые глаза Гвендолин. С хрустом достав меч из её груди и испачкав руки в чёрно-синей крови, он, помедлив, поцеловал её в лоб и уничтожил её тело.
Третий выпрямился, чувствуя, как рыдания раздирают горло. Он сжал Нотунг, и сейчас взывавший к крови.
Всё только начинается.
***
Третий с криком открыл глаза.
Это был всего лишь кошмар.
Он видел этот сон каждый раз, когда по-настоящему засыпал, но крайне редко после него просыпался в холодном поту. Поначалу — каждую ночь, когда мог заснуть и страдал из-за воспоминаний. А после — всё реже и реже, пока не убедил себя: он сделал то, что должен.
Раньше он не спал именно из-за того, что видел этот сон. Потом из-за того, что сон был ему не нужен. Кошмар приходил редко, однако Третий был осторожен и иногда недели, если не месяцы, не засыпал, столько хоть одному событию того страшного дня вернуться во сне. Сегодня было намного хуже. Он видел и чувствовал всё от начала и до конца.
Третий лежал на кровати прямо в одежде. Он не помнил, как дошёл до своих покоев, как закрыл двери и как лёг. Какое-то время он говорил, что ему даже не нужна кровать, ведь она зря занимала место. Он редко даже просто садился на неё, только если не случались те проклятые приступы. Но теперь он почему-то лежал и, судя по помятой одежде и сбитому в сторону тонкому одеялу, лежал давно.
Он плохо соображал. Последние дни подобное состояние стало обычным дня него, и это было очень плохо. Он не мог нормально обучать Пайпер, принимать отчёты и донесения, отвечать на письма и приветствовать прибывающих гостей. Он не сопровождал Первую во время её прогулок в городе, только знал, что Магнус, Стелла и Эйкен всегда с ней. Иногда к ним присоединялся Джинн, но вчера он, кажется, отправился к храму южнее Омаги, чтобы найти там части изучаемого им трактата. Или это было не вчера?