Наконец они оказались напротив нужных дверей. Пайпер ещё ни разу не была в покоях Третьего, но не сильно беспокоилась, что врывается сейчас. Гораздо сильнее её волновало лицо Третьего, ставшее абсолютно белым, его подбородок и шея, покрытые кровью, и крупная дрожь в теле. Настолько крупная, что он даже не мог поднять ладони и положить её на дверь. Пайпер обхватила его запястье и прислонила к дереву, после чего толкнула. Она и не сомневалась, что покои Третьего будут распахивать свои двери только с его помощью.
— Отставить! — испуганно вскрикнула Пайпер, когда, едва они переступили порог, Третьего повело в сторону.
— Двери, — выдавил он. — Закрой… двери…
— Ага, конечно, — торопливо выдала Пайпер, кряхтя от усилий. — Ляг куда-нибудь!
Силы подвели её в самый последний момент. Третий оттолкнулся от неё, бредя к другим дверям, дубовым, наверняка ведущим в спальню. Пайпер торопливо захлопнула входные двери, увидев вспыхнувшую вязь сигилов на их поверхности, и побежала за Третьим. Его комнаты были огромными, и Пайпер удивлялась, как он сумел так быстро и почти беспрепятственно добраться до спальни. Почти, потому что по пути он уронил стопку книг со стола, аккуратно стоящие мечи в ножнах и едва не опрокинул зажжённую магией свечу на тонкий ковёр. Пайпер подхватила свечу, лишь чудом не коснувшись пламени, и поставила её на место. К тому времени Третий уже добрёл до кровати и рухнул на неё, лицом уткнувшись в подушки.
Пайпер остановилась, большими от ужаса глазами смотря на его спину. На промокший и потемневший камзол.
Её всю затрясло от страха и боли, продолжавшей наполнять каждую клеточку тела. Тонкие острые лезвия, на самом деле не существовавшие, впивались в кожу и беспощадно разрывали её, обнажая мышцы и кости. Крови Третьего стало так много, что Пайпер начала задыхаться от медного запаха.
— В шкафу, — сипло проговорил Третий, с трудом отрывая лицо от подушек.
— Что? — удивлённо выпалила Пайпер.
— Снадобья и порошки, — сжав зубы, продолжил великан. — Они помогут. Дай мне их.
Пайпер бросилась к невысокому шкафу, на который указал Третий. На периферии её зрения вспыхивало сотни тёмных пятен, бывших деталями интерьера, но она не обращала на них внимания. Пайпер рылась в шкафу, среди книг, старых окровавленных тканей и предметов, которым вообще там было не место: покоцанные украшения, заржавевшие кинжалы, запечатанные письма. Наконец она нашла небольшой сундучок, — похожий она видела у Ветон, когда была у неё вместе с Джинном, — вытащила его и подбежала к Третьему. Он уже стянул с себя камзол и пытался избавиться от прилипшей из-за крови рубашки, ругаясь на весь свет. Брызги синего окрашивали чистые одеяла и подушки в тёмные пятна.
— Белый отвар, — скомандовал Третий, беспощадно разрывая ткань рубашки спереди. — Затем тот, что с голубым осадком. Затем…
Он вдруг согнулся, схватившись за волосы, и закричал. Пайпер испуганно подскочила, едва не выронив склянки с отварами. Она отступила на шаг, даже не понимая этого, и во все глаза уставилась на Третьего.
Он напоминал дикого зверя, страдавшего от смертельных ран. Он тянул себя за волосы, сжимая зубы до громкого скрежета, царапал левое запястье, на котором были какие-то символы, и пытался отодрать прилипшую к спине ткань рубашки. Наконец у него получилось, но, казалось, от этого ему стало только хуже. Крики Третьего были полны боли и отчаяния, и внутри Пайпер всё переворачивалось. В первые секунды — из-за того, как магия передавала его боль. А уже после — от того, что она увидела на спине Третьего. Вернее, от того, чего она не увидела.
Ни одного живого места. Ни милиметра чистой ровной кожи. Шрамы на руках Третьего казались старыми, давно зажившими, оставившими лишь лёгкий след, тогда как спина напоминала кровавое месиво. Везде — шрамы, напоминающие следы острых когтей, рваные, кривые, длинные, тянущиеся от шеи к пояснице. Везде — ожоги, стянутая кожа, пятна всех оттенков синего и чёрного. И поверх, что казалось невозможным, вереницы слов, хаотично разбросанных по всей спине. Выглядело так, будто их нанесли совсем недавно. Но тогда бы кровоточащие шрамы и раскроённые раны разорвали вязь слов.
Пайпер и без лишних слов догадалась: проклятие. До того сильное и ужасное, что Третий продолжал кричать, страдая от боли и кровоточащей спины.
— Ве… Ветон, — выдохнул он, глотая слёзы. Пайпер с ужасом уставилась на него. Она ни разу не видела Третьего таким беспомощным, в конце концов, плачущим, и уже привыкла к мысли, что его невозможно сломить. — Приведи… Ветон… Только… её.
Пайпер машинально кивнула, протягивая склянку с белым отваром. Третий дрожащими окровавленными пальцами взял её, быстро выпил содержимое и зажмурился, скрипя зубами.
— Ветон, — процедил он, затрясшись всем телом. — Только… Ветон.
Пайпер ещё раз кивнула. Она быстро сняла свой камзол, испачканный великанской кровью, и чистыми участками ткани, кои оказались только на внутренней стороне, вытерла руки и лицо. Её подташнивало от мысли, что кровь Третьего успела попасть на неё, но она старалась не думать об этом. Это всего лишь кровь, которая не может навредить ей. Сейчас кровь вредила только самому Третьему, продолжая сочиться из ран на его спине.
Девушка вручила ему второй отвар, задержалась лишь на секунду, чтобы убедиться, что он выпьет его, и выбежала из спальни. Двери охотно выпустили её и захлопнулись, отрезав болезненные крики Третьего. Пайпер сглотнула, надеясь, что сигилы пропустят её ещё раз, и побежала по коридору, старательно вспоминая путь.
Она трясла руками, пытаясь успокоиться, и без остановки поправляла волосы. Из-за взятого ею темпа тонкая кружевная рубашка, сшитая Даяном, уже намокала от пота, но Пайпер и не думала останавливаться.
Найти Ветон. Всё, что ей нужно — это найти Ветон. Всего лишь. Это просто.
Наверное.
Она впервые пожалела, что Лерайе не одарила её более чутким нюхом — может быть, она бы смогла тогда почувствовать Ветон сразу же и не пришлось бы искать её среди толпы гостей.
Пайпер следовало успокоиться и придумать, как не выдать волнения, если она с кем-нибудь столкнётся. Хотелось укутаться с головы до пят во что-нибудь очень тёплое и никому не показываться, оставить все проблемы позади до тех пор, пока они не решатся каким-нибудь магическим образом. Но вместо этого она ускорила темп и сжала кулаки так сильно, что кое-как подпиленные ногти впились в кожу, а одна из крохотных ранок на костяшках вновь открылась. Мельком взглянув на пятнышко красной крови, в голове Пайпер появилась идея.
Она ощупывала своё лицо, ни на секунду не замедляясь и сворачивая там, где нужно. Магия неохотно откликалась: то ли знала, что Пайпер хочет сделать, то ли всю свою мощь бросала на то, чтобы удержать её на ногах. Или же магия, несмотря на сигилы, ограждающие покои Третьего барьерами, чувствовала всё, что с ним происходило, и была в ужасе.
Наконец Пайпер сумела раскроить царапину, пересекавшую левый уголок рта, так, чтобы вновь пошла кровь. Затем она, мысленно обругав себя за секундную трусость, коснулась царапины искрящимися золотом пальцами и зашипела. Она точно не представляла, что магия сделает с многодневными трудами Ветон, но испытала облегчение, когда первая капля крови стекла с подбородка. Пайпер торопливо вытерла её и побежала быстрее, мгновенно почувствовав вторую каплю.
Надеяться, что кровь из раскроённой магией царапины скроет запах крови Третьего, было глупо, но Пайпер всё же надеялась. У неё больше не было идей, которые помогли бы ей в случае неожиданной встречи с чем-нибудь. И времени с каждой секундой становилось всё меньше.
Всё, что ей нужно — это найти Ветон.
Пайпер пыталась нащупать нить, связывающую её с Третьим, но не могла сосредоточиться. Всякий раз, стоило ей почти коснуться этой нити, как она вспоминала исполосованную кровоточащими шрамами и древними проклятиями спину Третьего, слышала его голос, твёрдый несмотря на боль, которую он испытывал, требующий, чтобы она привела только Ветон. Лишь она, видимо, знала, что с ним происходит, и хотя Пайпер до безумия хотелось сообщить о произошедшем Клаудии или Магнусу, она пообещала, что приведёт именно Ветон. Сальватор сомневалась, что Третий утаил нечто настолько важное от всех, но решила не рисковать и не испытывать его терпение. Даже если вся эта ситуация испытывала её терпение.