Физическая боль меркла по сравнению с той, что топила в агонии обнаженную душу.
Подъем наверх я преодолела чуть ли не ползком, а когда все же выбралась, то едва поверила собственным глазам, привыкшим различать только холодные оттенки темноты подземелья. Я обнаружила себя в теплом помещении с растопленной печью из белого кирпича, но вместе с тем совершенно необжитом. Низкая дверь, ведущая наружу, была распахнута настежь, порог полностью занесло свежим снегом, который, тая, намочил грубый пол из неструганых досок. Альберта нигде не было. Он так спешил убраться отсюда, что не стал придавать значения незапертой двери… или все еще обретается где-то здесь?
Я почти не сомневалась во втором варианте.
Конечно, он тут. Всегда рядом. Альберт ни за что бы не оставил люк открытым – это давнее правило, позволяющее ему не терять контроль над могилой для десоциализированных пленниц. Теперь нужно быть предельно осторожной и не попасться ему в лапы, пока я еще могу кое-что сделать. Всего один телефонный звонок, чтобы быть уверенной – Глеб не останется в этом чертовом месте, внизу, где его никто и никогда не отыщет. Все остальное уже не имеет значения.
Приблизившись к двери, я замерла предупредительно, услышав знакомый голос, зовущий по имени мою недавнюю сокамерницу. По снегу в том направлении тянулась глубокая цепочка отпечатков подошв, которую перекрывали следы побольше; Альберт без особого труда взял верный след и теперь нарочно запугивал девчонку, прекрасно понимая, что ей все равно никуда от него не деться. Стиснув в ладони мобильник Глеба, я все еще мучительно размышляла, хватит ли мне сил для нового противостояния Альберту, теперь уже за жизнь моей несостоявшейся убийцы, как вдруг громкий хлопок, который трудно спутать с чем-то другим, разом положил конец всем сомнениям.
Один на один.
Теперь я могла попытаться спасти только себя.
Более не тратя драгоценного времени, я вывалилась в зимний холод и дернулась в противоположную сторону, пачкая своими следами нетронутое снежное покрывало, устилающее землю под ногами далеко вперед за зону видимости. Альберту достаточно пойти следом, и я тотчас потеряю слабое преимущество, возникшее, когда мы разминулись по разные стороны от хижины. Я тоже в ловушке, и скорее всего наша первая встреча с Глебом там, в невесомости, произойдет быстрее, чем он того ожидает, но…
Пока у меня есть немного времени, и Альберту я его не уступлю.
Неосторожно шагнув на скользкий участок, скрытый под свежевыпавшим снегом, я не удержалась на слабых ногах и повалилась в сугроб, чудом удержав в ладони еще работающий телефон. Мое стремительное падение пришлось на поврежденную руку, и я с трудом подавила болезненный вскрик, ощутив, как сотня неимоверно острых игл впивается в каждую клетку, безжалостно пронзая насквозь. Связи все еще не было, как и сил на то, чтобы двигаться дальше в надежде поймать хотя бы одно из заветных делений. Но, стискивая до боли зубы, я все же предприняла попытку сгрести свое истерзанное тело в кучу, и вдруг увидела, как на самом деле выглядят мои следы, протянувшиеся от самой хижины. Глубокие дыры с яркими красными пятнами по рваным краям. Альберту даже не придется вглядываться сквозь летящие в глаза снежные хлопья – он без труда найдет меня по кровавым отпечаткам, ясно выделяющимся на белоснежном фоне.
Подстреленная лань, на последней дозе воздуха пытающаяся убежать от удачливого охотника, выглядит до невозможного жалко, а ее слепая вера в то, что преследователь вдруг сжалится и решит подарить своей жертве драгоценный шанс на жизнь, вызывает лишь раздражение. Проступившая кровь воспаляет желание довести начатое до победного конца, при этом боль жертвы только подогревает интерес, задвигая жалость туда, где ее совсем не чувствуешь.
Бросив взгляд на подсвеченный экран телефона, я увидела одно деление на шкале сети и, боясь, что связь вновь исчезнет, набрала первый же номер в списке звонков.
Макс.
Раненая рука висела плетью параллельно телу, на каждое мое движение реагируя острой болью. Ладонь другой руки медленно наливалась тяжестью, и теперь я едва держала телефон, выскальзывающий из покрывшихся бордовой коркой пальцев. Кажется, до моего слуха долетел первый гудок, когда мобильник беззвучно упал в снег, а следом и я сама откинулась на спину, с каким-то мрачным удовлетворением подумав, что конец, в общем, не так уж страшен. Перед глазами мерцали темные ветви деревьев, заслоняющие бездушное ночное небо. Совсем рядом остановился человек. Последнее, что я услышала, перед тем как навсегда провалиться в спасительное небытие, это: