Возле больницы замедлила шаг, неторопливо обогнула высокую ограду с наружной стороны и набрала номер, забитый в контактах, как Эдик. Доктор велел подойти туда же, где мы были в прошлый раз вместе с Глебом, и уже спустя несколько минут встречал меня у двери для медработников. В его взгляде сквозило плохо скрытое подозрение, и это было понятно – несмотря на то, что Глеб таскал меня с собой, для его друзей я по-прежнему никто.
– Сейчас у него следователь, но скоро он уйдет. Даже странно, что Ларионов до сих пор тут торчит, – проговорил Эдик, бросив короткий взгляд на часы, видневшиеся из-под белого рукава на его запястье.
– Почему? – спросила скорее из вежливости. На самом деле мне было все равно.
– Этот тип мне примелькался, ленивее деятеля на страже закона я еще не встречал.
Фамилия следователя была мне незнакома, по моему делу работали другие люди, и их, к сожалению, назвать их ленивыми я не могла. Скорее, дотошными и очень назойливыми.
– Думаете, это хорошая идея? – поинтересовался Эдик, имея в виду мой визит в целом. – Не уверен, что парень будет рад вас видеть.
– Может, и не будет, – не стала я спорить.
– Одно дело Глеб, совсем другое вы, – продолжал Эдик. – Парень едва оклемался, и мне бы не хотелось подвергать его вторичному риску.
– Думаете, при виде меня он впадет в кому? – на сей раз в моем голосе чувствовалось раздражение. – Я хочу, чтобы он связался с Глебом, только и всего. Можете сами передать ему телефон, если мой вид действительно кажется вам таким злодейским.
Эдик хотел было хмыкнуть, даже растянул губы, но внезапно лицо его посерьезнело.
– Сделаем так: как только уйдет Ларионов, я загляну к парню и узнаю, не возражает ли он против гостей.
– Как угодно.
Прислонившись к больничной стене, я сложила у груди руки и со скучающим видом отвернулась к другому концу коридора, приготовившись к длительному ожиданию, но Эдик вернулся на удивление быстро. Теперь его лицо не казалось таким хмурым.
– Путь свободен, – как-то чересчур оптимистично воскликнул доктор. – Здесь его мать, но я предложил ей перекусить в нашей столовой, она ведь так и сидит у палаты все время. Думаю, минут на десять-пятнадцать я ее займу.
– Спасибо.
– Номер палаты помните?
– Да.
Перед самой дверью я остановилась и, сама не знаю зачем, огляделась по сторонам. На первый взгляд, никому не было до меня никакого дела, но – что это? – какой-то парень в бежевом свитере весело мне подмигнул. Или не мне? Снова проклятое воображение дает о себе знать. Мысленно чертыхнувшись, я толкнула дверь и вошла в палату.
Макс казался неестественно бледным, а на фоне стерильно белоснежного больничного белья вообще терялся, удивительным образом сливаясь с общим фоном. Страшные трубки неприятного вида, торчащие из его тела, хоть как-то обозначали лежащую на постели фигуру, которую я помнила, как ехидного, не в меру язвительного и местами вовсе непереносимого хакера. Едва хлопнула дверь, он сфокусировал на мне свой взгляд и больше не разрывал зрительного контакта, даже когда я неспешно приблизилась к постели. На обескровленном лице не читалось абсолютно ничего, ни радости от созерцания моей физиономии, ни печали по этому же поводу. По-видимому, для Макса я была не интереснее больничной стены, в которую неизменно упирался его взгляд, когда в палате он оставался один.
Мне отчего-то пришла в голову поистине глупая мысль о том, что лежать вот так, целыми днями, без всякого движения, не лучше времяпрепровождения на дне каменного мешка, если не принимать в расчет душераздирающие подробности относительно пребывания в последнем. Та же безнадега и удушающее желание закрыть глаза, чтобы больше их никогда не открывать.
Молчание тяготило. Наверняка гадая, с какой стати я сюда заявилась, Макс буравил меня все тем же незаинтересованным взглядом. Я молчала, не зная, что вообще следует говорить.
– Дай слово, что Хаос не приближался к моему компу, – внезапно потребовал Щёлоков, и мои губы сами собой сложились в шаткое подобие улыбки. – Такого он не переживет, техника вообще штука нежная, не терпящая грубого вмешательства и неконтролируемой силы от дурной головы, которая рукам покоя не дает.