Бывший сбрендивший одиннадцатиклассник, за минувшее время перевоплотившийся в личину заматеревшего монстра, теперь в приступе ностальгии посещает те места, которые были задействованы им в его же собственной необъяснимой вендетте?
А может, он до сих пор их использует?..
Единственная зацепка. Другой нет и, возможно, уже не будет.
Это лучше, чем торчать на одном месте и корить себя за слабость и неспособность сделать что-то значимое для нее. Нельзя опускать руки. Не сейчас. Веру нужно найти и вернуть домой, даже если это потребует несоразмерных жертв и будет стоить ему собственной жизни.
Как бы Глебу хотелось увидеть ее до скорого наступления Нового года…
Более не медля, он подхватил с пола куртку и выскочил к лестнице.
АЛЬБЕРТ
Неслышно прикрыв за собой железную дверь, Альберт приблизился к клетке, внутри которой сейчас было так оглушающе тихо. Бросил тревожный взгляд в сторону замершей в одной позе сестры, по-прежнему пребывающей в глубокой отключке, и шумно выдохнул, понимая, что его блестящий план дал жесткую осечку. Эта девчонка – любимое чадо полковника – оказалась совершенно безбашенной, и даже Альберту стоило больших трудов оторвать ее от едва живой Веры, не позволив довершить сцену псевдовозмездия до убийственного финала.
Все должно было произойти иначе. Он лишь хотел наглядно показать сестре, как глупо она поступает, отказываясь дать этим лживым сучкам то, чего они, несомненно, заслуживают.
Почему, черт побери? Почему она выбирает их сторону? Неужели ей их жалко? Этих красивых безмозглых тварей, с невообразимой легкостью играющих чужими чувствами, используя чужие сердца вместо волана для игры в бадминтон? Альберт отказывался верить, что все дело именно в пагубной жалости. Его сестра всегда была другой, она слишком ярко выделялась на общем фоне однотипных разукрашенных девиц, похожих друг на друга, как копии от всеми забытого оригинала. В ней не было ничего от мягкотелой разукрашенной куклы с ограниченным набором желаний, сосредоточенных на косметике, модных шмотках и популярных парнях.
Его сестра никогда не задирала слабых.
Ей просто было наплевать.
Но именно она провела рядом с ним самый болезненный и постыдный вечер всей его жизни. Тогда Альберт, глотая слезы обиды, впервые ощутил чужую поддержку и пусть на краткий миг почувствовал себя не таким одиноким, видя ее отклик на раздирающую его боль. И не было ничего странного в том, что сестра, с которой они до этого не слишком друг друга замечали, бережно стирала подсохшую кровь с его разбитого лица, попутно успокаивая нехитрыми своевременными словами. Он в самом деле испытывал к ней невероятную признательность, даже нежность, в тот памятный вечер искренне считая ее самой достойной из всех представительниц слабого пола. Морщась от попадания дезинфицирующего средства в свежие раны, Альберт думал, что он ее все-таки любит, и что нет никого на свете лучше нее, и что он никогда не забудет ее участия…
Да. Он действительно не забыл.
По прошествии времени признательность сменилась жгучим стыдом за собственную слабость и беспомощность. День за днем Альберт встречался с Верой, все острее понимая, что в ее глазах он выглядит до невозможности жалким, никому не нужным, всеми презираемым неудачником, и эти мысли въедались в распоротую душу, задевая слишком глубоко, чтобы можно было их игнорировать. Каждый день под прицелом жалости и презрения… Он должен был сделать хоть что-то, но все изменить. Отыскать баллон с живительным кислородом на самой глубине мертвого моря.
Параллельно с тем прогрессировала его жгучая ненависть, направленная в сторону Лизы, этой сучки, с показательным пренебрежением отвергнувшей его искренние чувства. Легкомысленная девчонка вела себя так, словно ничего не произошло. Как ни в чем не бывало продолжала обниматься со своим безмозглым гиревиком, который, в свою очередь, нехорошо склабился каждый раз, когда в поле его зрения появлялся тихий влюбленный мальчик в очках. Терпеть их идиллию, их издевательские смешки, не поддаваясь на скрытые провокации, было трудно, но необходимо, если он хотел одержать верх.
Альберт прекрасно понимал, что одолеть гиревика силой для него попросту не представляется возможным, тот отправит его в долгий отдых одним ударом. Да и не было смысла пытаться дотянуться до спортсмена, ведь не он был самой серьезной проблемой.