Перепуганная Альбина бессвязно цеплялась исцарапанной ладонью за голые стены мешка, тщетно надеясь устоять на ногах, и это не прибавляло ей выигрышных очков в глазах Альберта.
Мысленно увещевая себя тянуть до победного, он задумчиво потер указательным пальцем оголенный участок кожи на ее плече, стирая грязь.
– Ты не слишком изменилась, – проговорил, не поднимая глаз на свою загнанную в угол жертву. – Правда, в прошлый раз мы с тобой едва познакомились и не успели узнать друг друга поближе. Большую часть времени моя капризная малышка провалялась без сознания в ожидании любимого папочки, и в себя пришла уже в больнице, когда меня не было рядом.
Альбина шумно выдохнула, не проронив ни единого слова в ответ.
Он с деланым интересом смотрел за тем, как вздымается и опускается ее маленькая грудь, обтянутая грязно-серой блузкой без двух верхних пуговиц, внимательно прислушиваясь к себе, своим скрытым желаниям. Раздумывая, он положил ладонь на тонкую талию Альбины и медленно повел рукой выше, едва задирая плотную ткань ее блузки. Он мог расслышать, как бешено колотится сердце в девичьей груди, чувствовал ее легко осязаемый страх. С охотничьим азартом цепляясь за ее эмоции, подпитывал их своими осторожными действиями. Уже ближе… Это определенно лучше, чем ничего. Закрепляя смутный успех, Альберт легонько подтолкнул трясущуюся от ужаса девчонку к стене за ее спиной и неумолимым роком двинулся следом.
– Значит, ты запомнила мое лицо, – начал он, не отпуская ее округленных в испуге глаз своими, пристальными. – Тогда, в подъезде своей подружки, ты сразу меня узнала.
Ее голова еле дернулась, что, должно быть, означало согласие.
– А я ведь считал, что от меня прежнего уже мало осталось, – с усмешкой заметил Альберт, хищно блеснув темными глазами. – После встречи с коллегами твоего любимого папочки, понимаешь? Он ведь тебе рассказывал? О том, чем занимался. Обо мне…
Вновь неловкое движение головой, но теперь, кажется, девчонка пыталась сказать «нет».
– Что, в самом деле? Не рассказывал? Берег твои маленькие ушки от всего этого грязного дерьма, связанного со мной? – поглаживая ее округлую грудь под тканью блузки, другой рукой Альберт аккуратно убрал светлые волосы, обнажая ухо. Тронул мочку, немного покрутил маленькую золотую сережку в форме бабочки. – Интересный выбор… Бабочка. Тебе нравится?.. – он помолчал, сосредоточенно рассматривая сережку. – Нет… это подарок. Конечно, это подарок…
Альбина дернулась в его руках; оглушительное биение ее перепуганного сердца теперь, казалось, перекликалось эхом даже в самых дальних углах пустынного каменного мешка. Альберту это начинало нравиться – ее неподдельный страх, одурманивающая робость в тени нависшей опасности, мучительные прогнозы относительно собственного неминуемого будущего, которое ее отец, как мог, отсрочил на несколько долгих лет. Впрочем, вряд ли девчонка занималась гаданием; все ее скудные мысли сейчас наверняка сосредоточились на плавном движении его руки на ее теле. И подсознательном страхе относительно того, каким оно станет в следующие минуты.
Охотник взял верный след – теперь ему хотелось напугать свою жертву до самой потери пульса.
– Ты носишь их только потому, что это подарок, – с ухмылкой поддавил Альберт, проворачивая сережку в ее мочке. – На самом деле бабочки – не твой стиль. Тебе они не нравятся так же, как и мне.
Его пальцы проникли за отворот истрепанной блузки и теперь неторопливо изучали выпуклости мягких полушарий груди. По мертвенно-белому лицу своей пленницы он ясно видел, что его движения наводят на нее панический ужас, блокирующий любые попытки вырваться из кольца его рук, избежать мучительных касаний. Разумеется, она очень хотела сделать хоть что-то ради себя, своего спасения, но не могла даже шевельнуться, пригвожденная к полу неожиданно ласковыми действиями кошмарного призрака из прошлого.
– Зачем ты носишь то, что тебе не нравится?
Пристально вглядевшись в ее переполненные страхом глаза, он скупо улыбнулся и вдруг резко рванул вниз золотую бабочку, раздирая нежную мочку уха.
Девчонка пронзительно заорала – а он уже думал, эта никчемность и вовсе позабыла, как издавать хоть какие-то звуки. С притворным удовлетворением глядя за тем, как на ее разорванной мочке появляется волнительно-алая кровь, Альберт едва заставил себя погладить ее по всклокоченным волосам. На сей раз Альбина сделала слабую попытку отпрыгнуть от него подальше; нежданная боль, казалось, приглушила действие прежнего оцепенения.