Силы ООН были отправлены на Меркурий. Провал экономических санкций. Границы автономии Пояса. Индустриальная война. Почему Пояс считается таким злодейским? Об этом забыли. Пояс добывает на кольцах Сатурна воду. Кольца Сатурна. Кольца!
— Юх-х-х! — Кзанол отшвырнул окурок сигареты и засунул обожжённые пальцы в рот.
Ф124. Значит это Ф124, подумал он. Но она выглядит не так. Он начал дрожать, и ему пришлось увеличить мощность обогревателя.
В час тридцать Джуди поднялась и вышла. Кошмарное чувство стало слишком сильным, чтобы выносить его в одиночку в темноте. Лэрри не звонил.
В ответ на её вызов к стоянке опустилось такси. Она не знала адреса физического факультета университета Лос-Анджелеса, но в такси был телефон. Получив информацию, она набрала на пульте адрес места назначения. Такси зажужжало и рванулось вверх,
Джуди откинулась на мягкое сиденье. Она устала, в все же не могла заснуть.
Огромная колонна университета сияла огнями, но это было ночное освещение, защищавшее строение от воздушною транспорта. И все же верхняя половина здания была раза в три ярче, чем остальная часть. Джуди догадалась, какой это факультет ещё до того, как такси начало снижаться. Когда такси устремилось вниз к посадочному балкону, она заметила другие детали.
Большой квадратный экипаж был полевым госпиталем огромной вместимости. Небольшие машины с расширенными моторными кожухами принадлежали полиции. Вокруг двигались крошечные фигурки.
Кзанол автоматически прикурил последнюю сигарету Рот и горло казались ободранными — нормально ли это? Он вспомнил, что такого с ним не бывало кроме тех случаев, когда он курил слишком много.
…А потом наступила пора зрелости. Внезапно все заторопились; Дад и Дед возвращались домой очень поздно, усталые как собаки; рабы вообще не отдыхали. Каждый день и каждая ночь были заполнены звуками падающих деревьев и низким шумом обдирочной установки.
До того как он повзрослел настолько, чтобы помогать, он сидел под сторожевыми подсолнечниками и наблюдал, как деревья входили в обдирочную установку. Входя в неё, они выглядели, как и любое другое пуловое дерево: идеально прямое, с гигантским зелёным цветком на вершине и темно-синим стволом, заканчивающимся конусообразным пробковым корнем. В обдирочной установке цветок, мягкая кора и пробковый корень удалялись. Бревна выходили, сияя на солнце, на них ничего не оставалось: только сердцевина с твёрдым горючим для ракет и тонкая пьезокристаллическая кожица, которая находилась под корой. Бревна развозили по всем близлежащим цивилизованным мирам на кораблях, которые подымались на других стартовых брёвнах.
Но сначала шла проверка. Наугад отбиралось бревно и устанавливалось в проверочный блок. Дед и Дад были безучастными зрителями — подобно ему, каждый из них посасывал кислый гнал. С целеустремлённой концентрацией они следили за тем, как горит бревно, готовые забраковать весь урожай по самому лёгкому признаку неисправности запала. Кзанол попытался воспроизвести выражения их лиц. Переставляя инструменты, вокруг носились маленькие техники-тнуктипы, которые выглядели измученными и важными. Они казались слишком мелкими, чтобы быть разумными животными, но это было так. Их причудливая биологическая наука видоизменяла бесполезные мпулы в стартовые деревья. Они создали подсолнечники, которые охраняли дома: ограда из стволов двенадцати футов высотой, каждый из которых имел гибкое серебряное зеркало, фокусирующее солнечный свет на зелёном фотосинтезирующем наросте иди перемещающее этот фокус на атакующего врага. Тнуктипы создали гигантских, безмозглых, поедающих закваску существ, которыми питалась семья и сами плотоядные тнуктипы. Они получили больше свободы, чем любая другая рабская раса, поскольку доказали ценность своих свободомыслящих умов.
Тнуктип отправил бревно. Пламя пролетело через всю долину, сине-белое и очень, прямое, темневшее на конце до красного дыма, и пока инструментом измеряли точный осевой напор бревна, Дед удовлетворённо улыбался. Пламя потрясло мир своим рёвом, и маленький Кзанол испугался, что напор увеличит вращение планеты…
Кзанол—Гринберг вытянул руку, чтобы стряхнуть пепел со своей последней сигареты, и увидел в пепельнице предпоследний окурок, выкуренной на две трети. В средней школе он так не делал! Кзанол произнёс тринтанское проклятие и чуть не подавился; горло решительно не бело приспособлено для его произнесения.
Нет, он ничего не получит от своих воспоминаний — ни от тех, ни от других.
Где бы во вселенной он ни находился, ему прежде всего необходимо было добраться до космопорта. Ему нужен усилитель. А уже потом он вычислит, почему на Ф124 появились пришельцы, и почему они считают, что появились здесь задолго до того, чем это стало возможным. Он запустил мотор и ринулся в Топеку, штат Канзас,
Он угонит какое-нибудь судно. Лучше всего если это будет вооружённый корабль (не имея тринтан, этот район пространства стоял вне закона), а около Топеки находился военный космопорт.
Подожди немного, подумал он. Это не Ф124. Здесь слишком много планет. На Ф124 их было только восемь, а здесь девять.
Только теперь он начал замечать другие несоответствия. Пояс астероидов системы Ф124 был гораздо плотнее, и её луна имела лёгкое вращение, вспоминал Кзанол. Он находится не в той системе!
Простое совпадение! Кзанол усмехнулся. И какое совпадение! Обитаемая планета, кольцевая планета, предопределённые размеры миров… подумать только, он стал первым тринтанином, который откроет две рабские планеты. Он мог бы быть самым богатым существом в галактике! Но если он никогда не найдёт карты, об этом не стоит и думать. И всё равно ему нужен усилитель.
Джуди чувствовала, что она на грани вспышки раздражительности,
— Но неужели они все не в состоянии говорить? — умоляла она, зная, что ведёт себя безрассудно.
Терпение шефа полиции Лос-Анджелеса Ллойда Меснея подходило к концу.
— Миссис Гринберг, — тяжело произнёс он, — вы знаете, что в этот момент доктору Янски меняют лицо и глаза, а также широкое пятно кожи на спине, которая ободрана почти до спинного мозга. Другие находятся почти в таком же состоянии. Доктор Снидер глаз не повредил, но часть лица, которую он не закрыл руками, должна быть заменена, так же как ладони рук и некоторые участки кожи на спине. У Кнадена обнажён позвоночник и несколько рёбер. Автодок не позволяет нам беспокоить кого-либо из них, даже по полицейскому приоритету, за исключением мистера Тримонти. Его допрашивали, пока доктор наращивал его череп и скальп на затылке. У него был сильный шок, и он находился под местным наркозом. Ну стали бы вы беспокоить его? Копню допроса вы можете прослушать, когда она у нас появится. А пока могу я предложить вам кофе?
— Да, благодарю вас, — сказала Джуди. Она, деду мал а, что он даёт ей возможность взять себя в руки, и была благодарна за это.
Когда он вернулся, она какое-то время потягивала кофе, украдкой изучая шефа полиции.
Это был дородный мужчина, который передвигался так, словно обладал нездоровыми ногами. Ничего удивительного тут не было: его руки и ноги казались крошечными по сравнению с телом. У него оказались прямые белые волосы и смуглый цвет лица. Густые усы тоже были белыми. Он выглядел таким же раздражённым, как и она. К тому же Джуди не видела, чтобы он сидел нормальным образом; теперь его нога лежали на одном подлокотнике вращающегося кресла, в то время как плечи покоились на другом.
— У вас есть какая-нибудь идея, где он теперь? — Джуди не могла сдержать себя.
— Конечно, — неожиданно отозвался Месней. — Он только что пересёк границу Канзас-Колорадо на высоте девяти тысяч футов. Полагаю, он не знает, какова мощность его лицензионного передатчика. А, может быть, это его просто не волнует.
— Возможно, ему просто не нравятся города, — предположил пожилой мужчина в углу.
До этого Джуди казалось, что он спал. Старик представился как Лукас Гарнер из Сил ООН. Джуди ожидала, что он будет продолжать, но тот, по-видимому, считал для себя все полностью досказанным. За него объяснился Месней: