Самой большой проблемой было видео-шоу. Не думаю, что смог бы подготовить его к сроку, если бы за мной не стояли все ресурсы и влияние правительства Соединенных Штатов, но за неделю до официального объявления новостей у меня был в производстве видеоматериал и комический ролик.
Думаю, четырнадцать, может, конечно, и больше лучших юмористов страны объединили свои усилия в работе над этим проектом, не говоря уж о толпах иллюстраторов и университетских психологов, которые объединились в едином порыве, чтобы разом вспотеть и выдать свету очаровательные маленькие картинки. Мы использовали эти картинки в качестве эскизов для изготовления кукол для телепредставления, и не думаю, что хоть с чем-нибудь возились столько, сколько возились с пунктиком «Всенародной привлекательности» — причем действительно всенародной — для Энди и Дэнди.
Эти два сказочных слизнячка вползли в самое сердце Америки, подобно страшному вирусу, подобно инфекции.
На следующую ночь все поголовно говорили об их человекоподобных корнях, повторяя удобопроизносимые бурчания героев и предупреждая друг друга о том, что ни в коем случае нельзя пропустить следующую серию. («Да ты и не сможешь пропустить, Стиви, она идет по всем каналам. Сразу после ужина.»)
Конечно же я продумал и сопутствующие товары. Куклы Энди и Дэнди для девочек, обтекаемые скутеры и лодочки в виде слизняков для мальчишек. Все было продумано: от наклеек на рюмках для коктейлей до переводных картинок на кафель в кухне. Конечно же, большая часть этих товаров придерживалась для торговли после Великого Сообщения.
Когда мы выдали прессе листовки с первой официальной информацией, мы одновременно предложили им и список рекомендуемых заголовков. У них был выбор из десяти названий. Даже Нью-Йорк Таймс удалось заставить выкрикнуть что-то вроде:
«НАСТОЯЩИЕ ЭНДИ И ДЭНДИ ПОЖАЛОВАЛИ С БЕТЕЛЬГЕЙЗЕ»,
а под этим была помещена на все четыре полосы фотография блондинки Бэби Энн Джойс вместе со слизняками.
Бэби Энн доставили на самолете из Голливуда, и она предстала перед фотокамерой, стоя между двумя пришельцами, которые вложили свои глаза в ее бережные белые рученьки.
Клички Энди и Дэнди отлично пристали. Эти два липких интеллектуала с чужой звезды стали настолько важными персонами, что заслонили даже новости о молодом евангелисте, который находился под следствием за многоженство.
Энди и Дэнди перерезали красную ленточку на приеме в Нью-Йорке. Они были настолько любезны, что заложили первый камень в основание новой библиотеки Чикагского Университета. Они повсюду позировали для выпусков новостей. Окруженные апельсинами из Флориды, картофелем из Айдахо и пивом из Миллуоки. Они блестяще шли на контакт…
Время от времени я спрашивал себя: «Что они думают о нас?» У них не было выражения лица, по которому можно было бы судить. Впрочем, это было неудивительно, поскольку у них и лица-то не было. Их глаза на кончиках длинных щупалец бегали из стороны в сторону, пока они разъезжали по визжащему Бродвею на заднем сиденье лимузина мэра. Их желатинообразные ноги-рты издавали время от времени смачные плямкающие звуки, Энди и Дэнди то и дело ежились, но когда операторы и фотографы предложили им обвиться вокруг недораздетых красоток для съемок видеошоу с Пляжа Малибу, Энди и Дэнди обвились, что надо и не издали при этом ни звука, чего не скажешь о красотках, независимо от степени недораздетости.
Когда лучший питчер подарил им после завершения Национального Чемпионата бейсбольный мячик с собственным автографом, они торжественно поклонились, сверкнув на солнце своими скользкими розовыми скорлупками и пробулькатели в паутину навешанных микрофонов:
— Мы самые счастливые фаны в мире!
И тут вся страна стала сходить по ним с ума.
— Но нам не удастся продержать их все время у нас, — предсказал Троусон. — Вы уже читали о дебатах в Генеральной Ассамблее ООН? Нас уже обвиняют в том, что мы вступаем в секретный союз с инопланетными агрессорами против интересов всего человечества.
Я пожал плечами.
— Ну ладно, пускай отправляются путешествовать. Я не думаю, что кому-нибудь удастся вытянуть из них больше информации, чем нам.
Профессор Троусон потянулся всем своим коротеньким телом к краю стола и, подцепив лежавшие там папки, сморщился так, словно ему запихнули в рот банку горчицы.