— Какая от этого польза?
— Они могли оставить это на одном из спутников или на какой-нибудь орбите. Но если это на Нептуне, им его не получить! Ни один из их кораблей не развивает больше одной гравитации. Притяжение Нептуна выше. Они просто не смогут приземлиться.
— Ну и что?.. Корабль инопланетянина снабжен крыльями. Но, в любом случае, это неплохая мысль.
— Еще бы! — зло сказал Андерсен. — А как, черт побери, он потом взлетит?
Люк Гарнер переменился в лице, казалось, его осенило. Спустя мгновение он спросил:
— Парень, ты никогда не думал о том, чтобы стать военным?
— Ну… — начал Андерсен скромно.
«КТО ВЫ?»
Двое уставились друг на друга.
«КТО ВЫ?????»
— Лукас Ланцелот Гарнер. Военный.
— Лерой. Сын Джорджа Андерсена. Астронавт.
«Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ ПРЕСЛЕДОВАЛИ МЕНЯ».
Телепатический удар был подобен взрыву. Даже когда этот разум просто «думал вслух», это делало Гарнера и Андерсена физически и умственно парализованными.
Потом разум принял решение. Андерсен протянул руку к панели управления. Его ногти застучали по пластику. Он стал нащупывать запирающее устройство на предохранительной панели.
Гарнер одной рукой оттолкнул Андерсена.
И тут же пришелец нанес удар. Гарнер почувствовал, как его сердце остановилось, и он задохнулся. «Уже?» — подумал он. В его глазах все стало красным, потом померкло.
Когда Гарнер очнулся, в голове у него шумело. Андерсен выглядел страшно измученным. В руках он держал шприц.
— Слава Богу, — выговорил он. — Я уже решил, что вы умерли.
— Сердце остановилось, — прохрипел Гарнер. — Со мной это впервые. Что ты ввел?
— Адреналин. Как вы себя чувствуете?
— Относительно…
Молодой пилот был все еще бледен.
— Вы знаете, что он приказал мне сделать? Я собирался отключить экран реактора. Взрыв был бы виден с самой Земли. — Он вздрогнул. — При дневном свете было бы видно! Какое счастье, что вы оттолкнули меня. Но как вы догадались?
— Я понял, чего он может хотеть. Ладно. Как ты узнал, что это сердце?
— Я почувствовал, как он это сделал. Но пока мы не попадем на Нептун, нам нечего о нем беспокоиться. Он вышел за пределы досягаемости, как только остановил ваше сердце.
— В эту птичку нам придется стрелять первыми.
— С удовольствием, — злобно сказал Андерсен.
Кзанол напрягся, пытаясь вцепиться во вражеские умы, но напрасно. Не только расстояние было против него, разница в скоростях была еще большей помехой. Небольшая разница в относительном коэффициенте времени делала общение невозможным. Даже между двумя тринтами.
Кзанол снова занялся картами. Пилот, который был англичанином, называл эту игру пасьянс (терпение). Подходящее название. Кзанол учился терпению с большим трудом. Пол комнаты отдыха был усеян клочками изорванного пластика. Но одна колода уже пережила десять проигранных партий. Это была последняя, колода на борту.
С глухим рычанием Кзанол сгреб и перемешал карты. К тому же он учился равноправию. Еще он узнал кое-что о себе. Кзанол не позволит, рабу видеть, как он мошенничает в картах. Один раз Кзанол смошенничал, а пилот как-то догадался. Больше Кзанол не будет этого делать.
Кзанол вскочил. Еще один! Этот был слишком далеко, чтобы дать ему приказ, но достаточно близко, чтобы Кзанол его почувствовал. И все же… в этом образе была какая-то неясность, и дело тут было не в расстоянии. Как будто раб спал. Но… как-то по-другому.
Полчаса он оставался в пределах досягаемости. За это время Кзанол убедился, что на борту не было никакого другого раба. О другом тринте он даже и не думал. Он бы почувствовал, как тринт дает приказания.
В 6:00 следующего утра корабль Гринберга развернулся. Тремя минутами позже «Золотое Кольцо» сделал то же самое. Андерсен обнаружил следы на телескопе, когда проснулся: два огонька медленно вытянулись в яркие полосы, потом одинаково неторопливо сжались в еще более яркие точки.
Время шло медленно. Гарнер и Андерсен увлеклись игрой на экране внешнего обзора: разрозненные точки в прямоугольнике нужно было соединить линиями. Побеждает тот, у кого получится больше квадратов. Почти каждый день они поднимали ставки. Утром последнего дня Гарнер сравнял счет. В какой-то момент он был должен 11 тысяч долларов.
— Видишь? — сказал он. — С возрастом не отказываешься от всех удовольствий.